Флотское братство - Сергей Зверев Страница 50

Осколки разорвавшейся гранаты продырявили ипритовую бочку в нескольких местах, и оттуда, шипя, стал вырываться, расплываясь смертоносным облаком, газ.

Стасевич, сидя за рулем желтого «Полонеза», рвал на себе волосы в бессильной ярости, видя, как срывается столь тщательно подготовленная и важная операция. Когда же взорвалась граната и он услышал, как из поврежденной бочки с шипением стал вырываться наружу иприт, глаза его стали округляться от ужаса. Спешно он завел мотор своего автомобиля и рванулся с места, вырулил на заброшенную дорогу, помчался по ней прочь от растекающегося ипритового облака в другую сторону, к реке.

Шмуйлович, раненный осколками гранаты и оглушенный взрывом, первым умер от отравления ипритом. Сидящие в засаде спецназовцы спешно затыкали носы, закрывали лицо руками. Но это не было преградой для смертоносного газа. Снова налетел порывом ветер, и ядовитое облако взметнулось кверху, накрыло кустарник, где прятались бойцы спецназа. Некоторые из них умирали на месте, скрючившись и сжавшись в комок. Другие вскакивали на ноги и пробовали бежать, но ядовитый газ оказывался быстрее их, и, пораженные на бегу, бойцы падали на землю и умирали.

Полундра, сидящий в своей автомашине, оглядываясь назад, следил за происходящими событиями. Когда раздались выстрелы, он понял, что засада раскрыта и у него появился шанс спастись, старлей стал яростно, изо всех сил рвать со своего места руль автомашины, к которому он был пристегнут наручниками. Но если сталь наручников обладала огромной прочностью и не в человеческих силах было разорвать ее, то и руль автомашины также был крепко приделан, и сорвать его было не так-то просто.

Тем временем взорвалась граната, и из продырявленной бочки стал с шипением вырываться иприт. Полундра понял, что, если он срочно не предпримет что-нибудь, ему конец. В растерянности он огляделся вокруг, и вдруг его осенила счастливая мысль: ведь дорога впереди него идет под уклон к реке, и ветер дует оттуда! Потянувшись книзу, так что сталь наручников впилась в кожу его рук на запястьях, Полундра ухитрился, однако, достать до рычага переключения скоростей. Он перевел рычаг в нейтральное положение, дотянувшись, снял автомобиль с ручного тормоза, тогда машина тронулась с места и медленно покатилась вниз, под откос. Смертоносный газ добрался было и до Полундры, старлей уже ощутил мучительное жжение в носу, горле и груди, но тут сильный порыв ветра дунул ему навстречу, прогнал назад языки иприта, жжение в горле исчезло. Машина продолжала катиться вниз все быстрее и быстрее, Полундра, схватив обеими руками руль, дергал его и гнул изо всех сил во все стороны, пока не ощутил, что внутри что-то треснуло и руль отделился от вала, на котором был укреплен. В то же время дорога, ведущая к реке, в этом месте делала поворот. Неуправляемая более машина продолжала катиться прямо, пока не съехала в кювет и не уперлась бампером в одиноко стоящее у дороги дерево. Тогда Полундра спешно выскочил из машины и кинулся к ближайшему стогу сена: на поросшем свежей травой берегу реки таких стогов было множество.

Забравшись в сено, Полундра сразу же ощутил, как проходит возникшее было снова мучительное жжение в горле и груди. Старлей знал, что, находясь в этом стогу сена, он в безопасности от смертельного яда. Иприт не проникает через сено, только обволакивает его, благодаря разнице в плотности воздуха. Теперь Полундре оставалось только ждать, пока газ рассеется настолько, что можно будет выбираться наружу.

Ему хорошо было лежать с открытыми глазами в этом стогу сена. Изредка ветер, дующий с реки, стихал, и тогда издалека доносились страшные человеческие крики, рев погибающего от страшного газа домашнего скота. Ипритовое облако, очевидно, накрыло ту самую деревню, огни которой виднелись с дороги, теперь там не останется ничего живого. Но Полундру странным образом это все ничуть не волновало. Пережитое собственное потрясение сделало его малочувствительным к боли и страданиям других. Послушав некоторое время доносящиеся со стороны деревни страшные звуки, старлей закрыл глаза и заснул спокойным, без сновидений, сном смертельно усталого человека. Больше, как спать, ему теперь делать было все равно нечего.