Сплетающие сеть - Виталий Гладкий Страница 5

Но моя прошлая жизнь давно остудила горячую юношескую кровь и приучила смотреть не на яркую обертку, а что под ней. Я совершенно не сомневался, что ее слезы – всего лишь женская хитрость.

Такие крали, как эта красотка, так просто не сдаются. Они могут временно отступить, затаиться, чтобы затем нанести неожиданный удар в самое уязвимое место. А еще у меня появились подозрения и другого рода. М-да… И как мне теперь поступить?

– Заходите… – Я, наконец, решился; а что было делать? – Располагайтесь… Как насчет кофе?

– Я бы не отказалась и от обеда.

Да, от скромности она точно не умрет.

– Рыбу любите?

– Мне все равно. Я сейчас настолько голодна, что готова съесть сковородку жареных гвоздей.

– С гвоздями у меня туго…

Я критически посмотрел на сломанный табурет, ждавший починки второй месяц. Он служил мне в качестве подсобного столика, на который я безбоязненно ставил горячие сковородки и кастрюли.

Сначала у меня не было охоты им заниматься, а затем оказалось, что в моей мастерской нет ни столярного клея, ни подходящих гвоздей. Чтобы не забивать себе голову такими мелочами, я скрепил поломанные части табурета проволокой и на том мой хозяйственный пыл угас.

Девушка вытерла слезы и робко улыбнулась. Наверное, она решила, что я сподобился на шутку.

– А вот сковородку жареных карасей в сметане я вам гарантирую, – продолжил я, открывая холодильник.

– Ах, как здорово! – Она радостно захлопала в ладоши. – Обожаю карасей. Особенно в сметане.

– Да ну? – В моем голосе звучал неприкрытый сарказм.

Нужно отдать ей должное – она сделала вид, что не услышала реплики. Девушка оставила рюкзак возле дивана и принялась рассматривать мое жилище. А я тем временем достал из холодильника выпотрошенных карасей, мой вчерашний улов, и занялся стряпней.

– Это вы его?.. – Девушка, изобразив восхищение (ах, хитра, чертовка!), указала на медвежью шкуру над диваном.

Мне очень хотелось соврать, но я ответил почти честно:

– Нет, не я. Охотник из меня никудышный. Друг подарил.

Шкуру я купил у Зосимы. Так же, как и лосиные рога, висевшие над камином. Пользуясь удаленностью деревни от обжитых мест, Зосима потихоньку браконьерствовал. Правда, свою добычу рыночным перекупщикам он не продавал, а делил ее между соседями, внося немалую лепту в их скудный пенсионерский бюджет.

Мое жилище изобилием помещений не страдало: крыльцо, сенцы, кладовая, ванная, совмещенная с туалетом, и просторная комната, служившая и кухней, и гостиной, и спальней. Кроме избы, на подворье находились погреб, колодец и рубленая клеть, переоборудованная мною под мастерскую. Подворье окружал дощатый забор, некогда добротный, а ныне прохудившийся донельзя.

Поначалу я хотел поставить новый, но по здравому размышлению передумал. Мне не хотелось, чтобы моя изба чем-то выделялась среди остальных. Скромность украшает человека, а в особенности – отшельника.

– Какие запахи! – Девушка невольно сглотнула слюну, когда я водрузил посреди стола сковородку с жареными карасями.

Похоже, она и впрямь сильно проголодалась. Невольно улыбнувшись, я продолжил сервировку стола.

Я поставил рядом со сковородкой стеклянный кувшин с холодным клюквенным морсом и бокалы, достал из холодильника соленые грузди, порезал свежие помидоры и огурцы, которые вчера привез с рынка Зосима. А также присовокупил ко всему прочему добрый кусок вяленого лосиного мяса и еще теплый свежеиспеченный лаваш. Его час назад принесла бабка Дарья, помогавшая мне по хозяйству за умеренную плату (привозной хлеб в деревне был редкостью).

– Блеск! – Не дожидаясь приглашения, девушка быстро уселась на мой личный стул с высокой резной спинкой и начала накладывать на тарелку всего понемногу.

Нет, скромность точно не являлась ее главной добродетелью. Но я промолчал, чтобы не портить себе аппетит. Мой завтрак состоял из чашки чая и сухариков, потому я был голоден не в меньшей степени, нежели эта бесцеремонная девица.

Немного подумав, я вынул из холодильника еще и графин с отменным самогоном, изготовленным все тем же Зосимой по особому рецепту и настоянным на травах. Под такую шикарную закуску просто грех было не выпить.

У меня были и вина разных сортов, но предлагать их этой дамочке я категорически не захотел. Пожадничал, честно говоря. Если я буду поить всяких приблуд, то мой винный погребок в скором времени прикажет долго помнить о себе.

– Как вы относитесь к самогону? – спросил я с мстительной радостью, наполняя настойкой два вместительных лафитника.

Я почему-то решил, что эта залетная фифочка просто не может так низко опуститься, чтобы глотать самопальное спиртное. Но я просчитался.

– Временами очень даже положительно, – ответила она, и тяпнула рюмку одним махом, даже не поморщившись.

Ни фига себе! Ну, народ пошел… Демократия на марше. Свободу раскрепощенной женщине! Эмансипация в финальной стадии развития. Бедные мужики…

– Меня зовут Каролина, – объявила, как бы между прочим, девушка, усиленно работая челюстями. – Плесните еще чуток, – указала она глазами на свой лафитник. – Бодрящая вещь.

– Да уж… – буркнул я в изумлении, и снова наполнил рюмки до краев.

Самогон был тройной очистки и обладал крепостью никак не ниже пятидесяти градусов.

Да-а, сильна девица… Характер у нее если и не нордический, то истинно русский – точно. Вторая рюмка тоже прошла без остановок, и девушка с явным удовольствием захрустела соленым груздем.

Я молча справлялся со своей порцией. Каролина по-прежнему была для меня загадкой. Мне очень хотелось расспросить девушку кое о чем.

Для начала, например, я бы поинтересовался, как ее угораздило залететь в наши забытые Богом и родным правительством места. И что находится в рюкзаке, на который она украдкой, время от времени, тревожно косилась, будто кто-нибудь мог его слямзить. Но я решил держать марку до конца.

Захочет – сама расскажет, а нет – скатертью дорога и перо ей в хвост. Мне только и не хватало таинственной незнакомки с манерами бой-бабы.

Чужие тайны в нашем захолустье могут обернуться большими неприятностями, способными разрушить мой хрустальный мирок в мгновение ока. Увы, моя прошлая жизнь превратила меня из романтика в самого заурядного реалиста-прагматика.

Обед мы завершили хорошо сваренным кофе. Это я умел делать мастерски – когда-то турки научили. А затем я с наслаждением закурил. Мне некуда было торопиться, и я выжидающе посматривал на свою незваную гостью.

По идее, как воспитанная женщина, она должна была помыть посуду, чтобы избавить меня от очередной головной боли – этот процесс я терпеть не мог.

Временами мне казалось, что грязная посуда размножается самопроизвольным делением: не успеешь оставить в мойке чашку или тарелку, как спустя час-другой там уже громоздится целая гора немытых кастрюль, мисок и стаканов.