Последняя роль - Фридрих Незнанский Страница 49

«Озадачил я их, — усмехнулся Александр Борисович. — Но это ненадолго. Через час поднимут и начнут толковище. И тут уже будет не до шуток. Ну, и черт с ними. Хотя бы час посплю».

Турецкий зевнул и закрыл глаза. Спустя минуту он уже спал крепким сном человека, на долю которого пришлось слишком много неприятных приключений.

Как и предсказывал Турецкий, через час его растолкали.

— Что? — спросил он спросонок. — Куда?

— На выход! — произнес громкий голос у него над самым ухом.

Александр Борисович тряхнул головой и с силой потер ладонями лицо, прогоняя остатки тяжелого сна.

— Да, — сказал он. — Конечно.

Турецкий поднялся с нар и направился к выходу.

— Так и не потолковали, — тихо произнес ему вслед лысый верзила.

Александр Борисович вышел из камеры, и железная дверь с лязгом закрылась у него за спиной.

* * *

— Александр Борисович, вы свободны, — сухо объявил майор Кадочников.

— Свободен? — Турецкий вскинул бровь. — Это с какой же стати?

— Вы свободны, — повторил Кадочников. — У нас есть основания полагать, что Штырева убили не вы. Вот пропуск. — Он всучил Турецкому листок бумаги. — Можете идти.

— Да погоди ты, майор, — нетерпеливо оборвал его Александр Борисович. — Что случилось, пока я спал в камере? Вы кого-то задержали?… Ну же, майор! Хватит корчить из себя сфинкса. Я тебе всё рассказал, расскажи и ты. Откровенность за откровенность.

Кадочников вздохнул.

— Ну, хорошо. Нашлись свидетели, которые видели возле Штырева какого-то корейца. Он остановился возле Штырева и, вроде бы, пожал ему руку. Потом он ушел, а Штырев грохнулся на пол. Нашлись двое человек, которые видели это. Вот и вся информация.

— Значит, кореец, — тихо пробормотал Александр Борисович и задумчиво потер пальцами небритую щеку. — Задержать, конечно, не удалось?

Кадочников лишь холодно усмехнулся в ответ.

— Ясно, — кивнул Турецкий.

— Вы когда намерены уезжать из нашего города? — сухо осведомился майор Кадочников.

— А что?

— Я бы на вашем месте поторопился. Там, где вы, там трупы. Если вы задержитесь еще на несколько дней, население нашего города сильно поубавится. А мне бы этого не хотелось.

Турецкий не удержался от улыбки.

— Твоя правда, майор. Мне и самому осточертел ваш курортный городок. Но я должен довести работу до конца. Ты уж не обессудь.

— Как хотите, — сказал Кадочников. — Но если вы еще хоть раз возникните на моем пути, я церемониться не стану. И в камере вы обоснуетесь всерьез и надолго.

— Да уж это как полагается, — согласился Александр Борисович. — Ладно, майор, удачи тебе!

Турецкий повернулся и вышел из кабинета.

43

У себя в гостиничном номере Турецкий принял горячий душ, замотался в мохнатый халат, взял телефон и набрал номер Пети Щеткина.

— Петя, привет, это Турецкий.

— А, Александр Борисович! Как наши дела?

— Слушай, я сейчас не буду много говорить. Просто набегался за день. Получил по голове железным прутом. Даже в камере посидеть успел.

— Подожди… С тобой все в порядке? вы откуда звонишь?

— Со мной все в порядке. Слушай, окажи мне одну услугу.

— Александр Борисович, — с упреком сказал Щеткин, — ты же знаешь, для тебя всё, что угодно.

— Я тут узнал, что Илья Сергеевич Шиманов прокручивает темные дела.

— Шиманов — это заказчик?

— Угу, — кивнул Турецкий. — По всей вероятности, он связан с криминалом. Будь добр: пробей мне всю информацию о нем. Как, когда, с кем, за что — в общем, всё, что может показаться интересным. Сделаешь?

— Да нет проблем, — ответил Щеткин. — Могу сегодня же снарядить парней в ГИЦ. Ну, и по другим каналам проверю. Он что, у тебя на подозрении?

— Еще не знаю, — со вздохом ответил Александр Борисович. — Но в этом проклятом городе происходит что-то странное. Сегодня убили одного из фигурантов. Он — бывший любовник пропавшей девушки. Судя по всему, входил в банду, промышляющую угоном автомобилей.

— Ну, дела, — отозвался Щеткин. — вы из-за него угодил в камеру?

— И из-за него тоже, — нехотя ответил Турецкий. — Чует мое сердце, этот паренек был как-то связан с Шимановым.

— У тебя есть основания так полагать?

— Нет. Ну, или почти нет. Но я чувствую, что это так. Чувствую себя единственным зрителем в театре, перед которым разыгрывается комедия. Или трагедия, — я еще не определил. Кто-то усиленно водит меня за нос.

— Что ж, — задумчиво проговорил Щеткин, — ты всегда доверял своей интуиции. И, если не ошибаюсь, она тебя еще ни разу не подводила. Может, вызовешь на подмогу кого-нибудь из оперов?

— Да нет, пока нет необходимости. У них и в Москве дел по горло. К тому же, я пока не знаю, что им тут делать. Да и боюсь спугнуть…

— Кого? — спросил Щеткин.

Александр Борисович вздохнул.

— Эх, Петя, кабы я знал. В любом случае, пока я один, меня не боятся. Одна беда: надоело разыгрывать перед этими кукловодами идиота. Ну, ничего. Еще день-два, и игра пойдет с открытыми картами.

— Ясно, — сказал слегка рассеянно Щеткин, хотя ему было ничего не ясно.

— Ладно, Петь. Ты, главное, выполни мою просьбу. А там поглядим.

— Сделаю, Александр Борисович. Как только что-то прояснится, тут же позвоню. Береги себя.

— Ты тоже.

Турецкий отключил связь, швырнул телефон на кресло, а сам — рухнул на кровать. Зевнув, он включил телевизор, попрыгал по каналам в поисках новостей, но не нашел ничего стоящего. Остановился на канале «Культура». Бородатая голова на экране монотонно бубнила:

— …Глубоко иррациональная ложь, фантастика, а не объективность, выдумка автора. Выдумка творчески одаренного разума. Это темное отражение галлюцинаций озлобленного романиста, объект медитаций автора, не адекватный…

Слушая монотонную околесицу, Турецкий зевнул и почувствовал, что засыпает.

44

Вечер был теплый и безветренный. Александр Борисович шел по узкой лесной тропке, то и дело перешагивая через сгнившие коряги и вьющиеся, подобно змеям, корни деревьев, похожие на старческие морщинистые пальцы.

Еще не стемнело, небо было светло синим, но здесь, у подножья огромных, ветвистых деревьев, было уже темно.

Турецкий шел торопливо, хотя ему никуда было спешить. Но в таком темном лесу, на переломе дня и ночи, вряд ли у кого-то возникнет желание передвигаться прогулочным шагом. И не захочешь, а поспешишь. Спешил и Александр Борисович. Он шел все быстрее и быстрее, и наконец, перешел на торопливый сбивчивый аллюр.