Дойти и рассказать - Сергей Анисимов Страница 48

Он посмотрел серьёзно на обоих.

– Была лет десять или пятнадцать назад какая-то книжка, фантастическая… Там то ли телепатов, то ли экстрасенсов держали под охраной в некой государственной конторе, и один из них сбежал по цепочке случайных в общем-то событий. Типа, проходил мимо часового в тот момент, когда тот чихал, и так далее. Если всё, что вы тут рассказывали – правда, то стоит признать, что степень вашего везения, причём везения обоснованного, пожалуй, является приемлемой для любого из нас… Из таких, как мы…

Николай смог только пожать плечами. Горло у него чем-то перехватило. Шалва смотрел серьёзно и грустно, не мигая. На душе было почему-то очень плохо.

Называвший себя Евгением Евгеньевичем офицер смотрел, не мигая. Свои мысли о происходящем высказывать вслух он не собирался. Ребята явно были не в чём не виноваты, более того, они действительно держались молодцами, но слишком много неправильного было во всей этой тёмной истории. Прежде всего – почему местные умники, прокрутив действительно оригинальную и наглую операцию, ограничились использованием добытых рабов почти по их прямой специальности, то есть как строителей? По всем местным реалиям, даже если бы они вздумали открыть в Биное какой-нибудь реабилитационный центр для своих раненых и использовать студентов в качестве медиков, это выглядело бы лишь ненамного более дико. Да, строители с опытом в качестве рабов – это всегда хорошо, это куда выгоднее, чем бессловесное скотоподобное быдло из ни на что более не годных пленных или жителей окрестных областей, – несчастных и никому не нужных крестьянских ребят, на которых одних держится Россия. Но ведь добытые с риском «городские», причём из самого Петербурга – это живые, ходячие деньги, немалые даже по местным меркам. У каждого есть родители, способные разбиться в лепёшку, продать городские квартиры, машины, чёрта в ступе – лишь бы получить шаткий шанс выкупить из рабства своих детей.

Более того, такой вариант просто напрашивался! Студент Сослани, по его словам, довёл предлагаемую сумму до сорока тысяч «мёртвых президентов», и эту цифру можно было смело умножать на четыре. Почему не продали его? Почему не продали остальных? Ребят, что бы там им не казалось, не так уж в итоге и били, более-менее адекватно кормили, да и держали не в яме с земляными стенками, а в подвале – то есть, по местным меркам, почти в курортных условиях. Почему? Собирались использовать на всю катушку именно как строителей, и только потом продать? Или дело именно в строительстве? Но они же не бункер для Хаттаба строили, а обычную бытовуху, ну не стоит это денег, которые можно было получить «уже вот прямо сейчас»! Даже если вся это история действительно была просто отработкой канала или необычной «завязкой» скурвившегося подполковника «на компромат», то приказать местным умникам терять деньги, игнорируя обычный и крайне прибыльный бизнес, никто бы не смог. Сделали дело – и дальше, по привычному сценарию: продажа родителями и тётками машин-квартир, большие пачки денег, немалая возможность лишиться и денег, и жизни при передаче, уже имея двухмесячной давности полуразложившийся труп родного сыночка в мелкой могиле в окрестностях того же Биноя. И только при о-очень большом, почти невероятном везении – успешный обмен. Других вариантов не было, потому что ни у одной семьи пострадавших, как обычно, нет рычагов, способных заставить государство сделать то, что оно обязано делать – защищать своих граждан силами внутренних войск, а если потребуется, то и армии, авиации, и даже флота. А сами по себе «простые» граждане нашему государству особо, к сожалению, не нужны. Да и не учатся те «непростые», ради которых кто-то что-то стал бы делать силами армии или спецназа, в медицинском, и в стройотряды они не ездят… Они на экономическом и юридическом обычно учатся. В Кембридже. Значит – только деньги. Но этого не произошло, более того, в этом направлении никто из «хозяев», похоже, и не работал.

И еще. Почему несчастную девочку не затрахали насмерть в первые же дни? Если бы её начали насиловать немедленно после приезда в село, оттащив от остальных на десяток метров – это было бы более обычным, более отвечающим жутким местным реалиям. Но она продержалась аж два месяца – значит, её тоже берегли. Неизвестно, конечно, жива ли она сейчас, но всё равно это интересная и не очень стандартная деталь. Симпатичная молодая девушка-славянка в «общем» чеченском рабстве, не принадлежа одному конкретному владельцу, дольше трёх-четырёх дней выдержать не сможет. Даже если её не забьют в процессе, далее следует или профузное кровотечение, или смерть от болевого шока. Или, если повезёт, суицид. Почему этого не произошло? Что здесь не так? Что ждёт в селе их самих и морскую пехоту? Какая ловушка? Сколько людей он потеряет из-за того, что не сумел понять настоящий смысл всей этой истории?.. Сколько людей потеряет батальон моряков?

– Ладно, ребята, хватит на сегодня.

«Евгений Евгеньевич» с шипением мотнул головой и встал. После этого «москвичи» поднялись один за другим, потягиваясь после долгого сидения, двигая стульями и звучно хрустя пальцами.

– Николай, – один из них посмотрел искоса, задержавшись в жесте на секунду, – Ты сказать что-нибудь хочешь?

– Хочу, – Николай кивнул. – Я вспомнил, что ещё может значить имя «Маззи», которое вы придумали. Так на английском произносят арабское имя Мазиар, Мазьяр.

Москвич посмотрел с каким-то непонятным выражением на лице, и не слова не произнеся, отвернулся.

– Вас проводят сейчас, подождите минуточку за дверью, – на этот раз задумчивым голосом произнёс «Евгений Евгеньевич». – Ну, там, поужинать… А завтра ещё встретимся и поговорим, у нас могут ещё вопросы возникнуть. Лады?

– Да, конечно.

Студенты одну за другой пожали несколько протянутых рук, получили пару кивков или хлопков по плечам, и вышли, попрощавшись. Дверь за ними закрылась.

– А ведь они нам не верят, – быстро и негромко сказал Шалва.

Николай оглянулся. За дверью бубнили голоса, но открываться снова она пока не собиралась.

– Почему ты решил…

– Ну, или не до конца верят, не во всём. Мне так показалось.

– Несмотря на всё это?

– Да. Слова ничего не значат. Тихо!..

В коридор вышел «Гиви», снова с автоматом на плече, посмотрел на них.

– Ужинать? Я вернусь потом, а вы после ужина отдыхайте до завтра. Всё нормально?

«Гиви», как бы его не звали на самом деле, явно почувствовал что-то в их настроении, как почувствовал что-то Шалва – но ни одного лишнего вопроса не задал. Он просто отвёл их до солдатской столовки, усадил за угловой стол и ушёл поговорить с кем-то из ответственных за кухню. В здоровенной комнате, бывшей когда-то спортзалом (по стенам сохранились «шведские стенки»), было пустовато, хотя в ней сидело и не торопясь ужинало человек сорок молодых ребят. До этого Николая и Шалву кормили только вместе с офицерами – или приносили миски и тарелки в комнаты, где каждого допрашивали либо расспрашивали. Теперь они то и дело ловили на себе любопытные взгляды солдат.

– Эй! – крикнули от раздачи.