Крымский оборотень - Александр Тамоников Страница 48

Конечно же, и Никите это тоже было понятно. И он задумался о том, как ему быть дальше. Отступать с немцами он не собирался. Да и куда, спрашивается, отступать? Не такой уж Крым большой, куда ни кинься – везде море. Оставаться в городе и ждать прихода Красной Армии? Оно бы, конечно, можно, да вот только вдруг обнаружится подписка, где Никита числится как гестаповский агент Улыбка? Он даже затеял на этот счет специальный осторожный разговор с Белым, но и результат разговора не устроил Никиту.

– Теперь у нас один путь, – сказал Белый. – Хоть у меня, хоть у тебя, хоть у всех прочих таких же, как мы с тобой. Слышал я, что немцы оставляют после себя диверсионные отряды. Ну, вроде тех же красных партизан, но только на немецкий лад. Платят наперед деньгами и золотом. Ну и, само собой, оставляют оружие, харчишки, амуницию. Так вот нам с тобой самый путь – туда.

– И надолго? – тоскливо спросил Никита. – Коль уж большевики сломали хребет немцам, то и с нами справятся в два счета.

– Когда это еще будет! – возразил Белый. – А немецкое золотишко – вот оно. Наперед. Получим, да и разбежимся.

– Разбежимся… – все так же тоскливо произнес Никита. – В какую сторону? Может, ты ее знаешь, эту сторону? Так скажи, и я буду знать.

– А ты все же подумай! – нехорошо сощурился Белый. – А иначе – сам понимаешь. Тебя поймают, ты – донесешь на меня… Донесешь, куда ты денешься! Посулят тебе сохранить твою шкуру, и донесешь! Для тебя это дело привычное. И какой же резон мне оставлять тебя в живых? Пиф-паф – и мне спокойнее. Так что смотри. Думай, пока немчура не устремилась в дальние бега.

Никита уклончиво пообещал подумать, но лишь затем, чтобы убедить Белого в том, что он раздумывает. На самом же деле он не собирался ни в какие фашистские диверсанты. Какой смысл играть в игру, в которую выиграть невозможно? Вернее, итог которой был один – твоя смерть? Да, конечно, немцы, со слов Белого, обещали золото, но для чего мертвому Никите золото? Ничего, золота на свете хватает, и он еще ухватит свою долю! Надо только хорошенько поразмыслить, как ему быть дальше.

И Никита стал думать. И – надумал. Во-первых, он не стал больше общаться с Белым. Он даже квартиру сменил, чтобы не встречаться с ним. А во-вторых, он всерьез задумался о новых документах на другое имя. Это был надежный способ укрыться от большевиков, даже никуда не выезжая из города. А уж если выехать – то тем более. О таком способе спрятаться Никита знал и раньше, он слышал о нем еще до войны. Так поступали некоторые профессиональные игроки-бильярдисты, которыми слишком уж настойчиво начинала интересоваться милиция. Заимел новые документы – и вот ты вроде как другой человек. А милиция, соответственно, потеряла твой след и сбита с толку. Очень надежный способ исчезнуть – так почему бы им не воспользоваться? Надо только раздобыть такие документы. Изыскать способ – и раздобыть.

Пока Никита изыскивал такой способ, в Симферополь вошли советские войска. Кроме того, объявились четверо подпольщиков из разгромленной фашистами подпольной группы «Салгир» – тех самых, которых не смогли арестовать гестаповцы. И эти четверо уцелевших рано или поздно зададутся вопросом – как так случилось, что почти всю их группу в одночасье разгромили? И, скорее всего, придут к выводу, что тут не обошлось без предательства, но кто он, предатель?

Понятно, что такие вопросы могли стать для Никиты губительными. И он, во-первых, решил не общаться с уцелевшими подпольщиками, как ранее решил не общаться со своим куратором Белым, а во-вторых, добыть новые документы во что бы то ни стало и в самые короткие сроки.

С первым вопросом все обстояло довольно-таки просто. Никита тотчас же расстался с женщиной, с которой он сожительствовал и которую, чтобы она не отказала ему в жилье, после войны обещал взять в жены, и скрылся в неизвестном направлении. Укрыться в большом городе, тем более разворошенном и расхристанном после недавних боев, – что может быть проще? Нырнул – и нет тебя. И попробуй кто-нибудь тебя найди – хоть подпольщики, хоть Белый.

Конечно, такой способ был надежным не на сто процентов – потому что разве можно укрываться в городе, даже самом большом, всю жизнь? Конечно, нельзя. Все равно кто-нибудь тебя да обнаружит. К тому же есть еще и вернувшаяся в город советская власть, которая также рано или поздно заинтересуется твоей персоной. А потому – обязательно нужны документы на другое имя. И с ними отправиться куда-нибудь подальше из города, где тебя никто не знает.

И вот тут-то Никите по-настоящему повезло! Он свел знакомство с одним мужчиной. Случилось это уже тогда, когда в город вошли советские войска. Нет, Улыбке с этим знакомством и вправду повезло! Во-первых, этот мужчина по виду был ровесником Никиты. А во-вторых, он очень был похож на Филиппова, даже его улыбка чем-то напоминала улыбку Никиты. Познакомился с ним Филиппов случайным образом на городском базаре. Разговорились, и Никита очень скоро расположил к себе своего нового знакомца – это он умел. Поначалу он никакого конкретного умысла в отношении Афанасия Рыбакова – так звали мужчину – не имел, больше действовал по наитию, считая, что вдруг это знакомство в чем-то ему будет полезным. Конкретный умысел появился уже потом, когда Афанасий Рыбаков рассказал Никите о своем житье-бытье.

– Я и повоевать успел! – рассказывал Афанасий. – Да! Топал от самой границы до Одессы! Под Одессой меня и зацепило. Сильно зацепило, думал, что и не выкарабкаюсь. Но нет, выкарабкался. Даже руки-ноги при мне остались. Провалялся я в херсонском госпитале, тут-то меня и списали подчистую. Все, говорят, отвоевался ты, парень! Вот тебе все, какие нужно, документы, и катись-ка ты, куда пожелаешь. Да побыстрее, а то враг – на подходе. Да! Не сегодня-завтра город придется оставить. Ну, я и покатился… А катиться-то мне было не так и далеко – в город Симферополь. Здесь проживала моя мамка, отсюда и сам я призывался в действующую армию. Не буду описывать, как мне удалось добраться до родимого дома. Конечно, с разными приключениями и трудностями, но добрался. Ну, а что? Документы-то у меня были в порядке. Так, мол, и так, рядовой Афанасий Рыбаков списан подчистую по причине тяжелого ранения под городом Одессой. Вот, значит, добрался… Успел до прихода немцев. А вскоре они и пришли, в Симферополь-то. Ну, думаю, несдобровать мне, если прознают! Все-таки я героически воевал против них почти что целый год! Но нет, пронесло. Уж не знаю, каким таким счастливым образом, но, говорю я тебе, пронесло. Так и прожил всю оккупацию… А мамка моя аккурат при немцах и умерла. А других родственников у меня, скажу я тебе, и нет. Вот так и маюсь в одиночестве.

– А теперь что думаешь делать? – спросил Никита.

– Теперь-то? – задумался Афанасий. – А вот что. Возьму и обратно запишусь в Красную Армию. Да! И пойду добивать врага! А что? Запишусь! Документы у меня – все в норме, руки-ноги тоже при мне, а что касается здоровья, то, можно сказать, и оно поправилось. Я-то молодой, что мне станется! Вот и пойду. Скажу: хоть в обоз, а возьмите меня обратно в солдатские ряды. Желаю, скажу, свести счеты с проклятым врагом. А то что же – все воюют, а я, при ногах и при руках, буду ошиваться по тылам? Как думаешь, возьмут?