Флотское братство - Сергей Зверев Страница 47

– Почему это? – спросил Стасевич.

– А там дальше аварийный участок. Река, мост, который теперь настолько обветшал, что ездить по нему запрещено. Так что эта дорога, почитай, вовсе заброшена.

Стасевич посмотрел в ту сторону, куда показывал Шмуйлович. В ночной темноте реки не было видно, однако дорога в ту сторону и в самом деле резко уходила под гору, и налетавший изредка порывами ночной ветерок приносил с собой отчетливый запах речной тины и плеск волн. Агент Шмуйлович меж тем продолжал:

– Ветер, правда, не в нашу пользу, дует прямо на дорогу. Но ничего, я думаю, это обойдется. У фашистов же не собачий нюх, в конце концов, чтобы нас учуять…

– А вон там что за огни? – показывая вправо от дороги, спросил Стасевич.

– Небольшая деревня, – был ответ. – Но думаю, опасаться нам нечего, до нее слишком далеко. И если начнется стрельба, там пока очухаются, пока кто-нибудь решится сюда прибежать, мы уже будем далеко.

– Да, верно…

– А вот в этом придорожном кустарнике спрятать засаду – милое дело… – сказал Шмуйлович.

Стасевич резко обернулся, кивнул.

– Отдайте приказ бойцам спецназа занять боевую позицию, – приказал он.

Бойцов спецназа было около десяти человек. Они были вооружены винтовками, одеты в военного образца униформу, однако никаких опознавательных знаков на их униформе не было.

Стасевич кивнул командиру группы. Тот подошел.

– Откроете огонь на поражение в тот момент, когда бочки будут перегружаться в другой грузовик, – сказал Стасевич. – Убить приказываю всех…

– Слушаюсь! – отвечал командир группы.

– Но при стрельбе будьте осторожны, – продолжал Стасевич. – Сами понимаете, если попадете в бочки, нам тут всем крышка… Иприт распространяется стремительно, убежать от него нельзя.

– Будет сделано! – отчеканил командир спецназа и, лихо козырнув, отправился устраивать своих людей в засаде.

К Стасевичу снова подошел агент Шмуйлович в сопровождении телеоператора с видеокамерой.

– Я думаю, нашу машину и автобус лучше спрятать вон за тем стогом сена, – сказал он, указывая на высившуюся в темноте неясную груду. – Нацисты приедут с той же стороны, откуда приехали мы сами. Так что нас они там в темноте не заметят. А если заметят, то будет уже поздно…

– А снимать оттуда будет удобно?

Стасевич повернулся к телеоператору СБ. Тот в ответ покачал головой:

– Нет, оттуда обзор плохой, машины будут его загораживать, а высовываться из-за стога сена нельзя. Я бы предпочел устроиться в кустах вместе с бойцами спецназа…

– Хорошо, выбирайте позицию, какую считаете нужным, – отвечал Стасевич. – Имейте в виду, что требование то же: съемка должна выглядеть как оперативная. Заснимете момент, когда бочки с ипритом будут перегружать из грузовика в грузовик. Момент их расстрела также заснимете. Русского мы подсунем потом, сделаем монтаж…

– Слушаюсь, пан капитан! – отчеканил оператор СБ. – Разрешите пойти устраиваться?

Стасевич только кивнул, и оператор побежал прятаться в кусты. Машинально Стасевич глянул на часы.

– Сколько осталось времени до их приезда? – нервно спросил он у Шмуйловича.

– Около часа, – глянув на часы, отозвался тот. – Сейчас подвезут русского…

Вдали и в самом деле показался свет фар приближающейся машины, вскоре к ним подкатила самого обыкновенного вида малолитражка. Внутри ее салона сидел, пристегнутый наручниками и зажатый с двух сторон агентами службы бязьпеки, Полундра.

– Русского пересадить за руль! – жестко скомандовал Стасевич. – Пристегните наручниками… Да отсоедините релейные провода от автомобильного аккумулятора. С этого места русский не должен никуда уехать!

За время, проведенное в плену, Полундра достаточно научился понимать польскую речь, чтобы догадываться о том, что именно его сейчас ждет. Но, странным образом, страха не было в его душе. Полундра чувствовал только смертельную усталость и безразличие. Все попытки побега оканчивались неудачей, охранявшие его бандитского вида агенты службы бязьпеки были всегда начеку, обмануть их оказывалось невозможным. Полундра понимал, что это конец, агенты польской СБ намерены убить его. Оставить его живым, выпустить на свободу, а тем более дать вид на жительство в Польше после того, что он видел своими глазами!.. Полундра был не настолько наивен, чтобы всерьез надеяться на это. Впрочем, русский офицер не испытывал страха перед предстоящей скорой смертью. Ему только было грустно, что погибает он так по-дурацки, не на море, а на земле, как самая последняя сухопутная крыса. И что несмотря на всю свою квалификацию, он не смог оказать своим противникам достойного сопротивления, те оказались хитрее. Может быть, ему просто не повезло, неудачи преследовали с самого начала, как только он высадился на польскую землю. Еще больше ему было обидно оттого, что польские средства массовой информации теперь раздуют это дело и выставят его предателем родины, и у флотского командования не будет ни малейшего повода не верить им. Настоящую душевную боль и тоску Полундра испытывал, только когда думал о своих оставленных на родине близких, жене, сыне. Агенты службы бязьпеки похитили их.

Что с ними сталось? Живы ли они или нет? Если живы, намерены ли эсбэшники отпустить их после того, как операция будет завершена? Или тоже убьют, как только убьют его самого? Полундра понимал, что бесполезно задавать эти вопросы, никто из агентов СБ не скажет ему правды. Поэтому мысли о судьбе своих близких тяжким бременем лежали на его душе, много более тяжким, чем сознание предстоящей скорой гибели.

– Так, аккумулятор отключен, – сказал, захлопывая капот его машины, Шмуйлович. – Так что и не пытайся тут что-нибудь мудрить. Учти, при малейшей попытке к бегству стреляем на поражение!

Полундра ничего не ответил. Он сидел не шевелясь, положив на руль свои скованные наручниками и пристегнутые к этому самому рулю руки. Машина, где он сидел, стояла передом к плескавшейся где-то внизу реке, и русский офицер мог видеть, как агенты службы бязьпеки устраивались за стогом сена, где у них были спрятаны машины. Рядом с Полундрой остался только агент Шмуйлович, усевшийся на переднее сиденье его машины и нервно закуривший сигарету. Потянувшись, выключил фары, оставив только светиться габаритные огни. Вокруг стало тихо и темно. Все было готово, теперь оставалось только ждать приезда молодых нацистов.