Инстинкт бойца - Михаил Нестеров Страница 46

– Полета метров прямо, потом поднимайся улицей. Первый переулок направо – и до самого конца. Упрешься в колючую проволоку. Только там интервью не дают. Кирсанов! – окликнул он бойца, подкладывающего дрова в камазовский диск, приспособленный под очаг. – Проводи корреспондента к связистам.

– Да ну их на х..! – отозвался перепачканный сажей солдат внутренних войск.

– Ладно, и сам дойдешь. Только шнурки дорогой не завязывай.

Легкой, пружинистой походкой Марковцев двинулся вдоль обгоревших развалин, на которых были видны свежие выщерблины – следы недавнего обстрела. По правую сторону до самого поворота шла низко натянутая колючая проволока, через каждые пять-шесть метров крепившаяся к невысоким металлическим «ежам». Поворот обозначали все те же бетонные плиты, только без предупреждающего окраса, позади них остов искореженной взрывом легковушки. Недавно выпавший снег уже был черен по непонятной причине, а столбик термометра перевалил за отметку в минус десять градусов. Под ноги то и дело попадались булыжники, обломки кирпичей и скрученные в дугу обрезки труб. Пронзительно-тоскливый пейзаж в стиле «Безумного Макса», не хватало лишь музыкального сопровождения под черно-белый ландшафт – медленного танго под нескончаемое шуршание и щелчки патефонной пластинки.

От двойного ряда колючей проволоки Марковцева отделяло тридцать метров. Через заснеженный окоп переброшена шаткая доска. Проигнорировав ее, Марк ловко перепрыгнул на другую сторону окопа. Отсюда уже можно было разглядеть часового, насторожившегося и вскинувшего в предупредительном жесте автомат. Секундой раньше зашлась в злобном лае огромная немецкая овчарка.

Ворота в подразделении «связистов» были «прозрачными»: на каркасе из деревянных брусков и сплошь затянутые колючей проволокой.

– Стой! – часовой выдал наконец положенное по уставу.

Сергей сделал больше: поднял руки на уровне плеч.

Бетонный дот буквально выбросил на поверхность еще одного караульного. Из чернеющего отверстия наверняка нацелены на непрошеного гостя стволы «калашей».

– Я пришел к своему земляку, ребята. Я из Пензы. Долго добирался.

Караульные разрешили Сергею приблизиться. Зашедшаяся в злобном лае у их ног овчарка послушно умолкла и, чуть склонив голову набок, следила за каждым движением гостя.

– Как его фамилия? – спросил солдат.

Сергей указал на рацию на груди часового.

– Ты вызови его по номеру: Один-Двенадцать.

Чуть помешкав, караульный связался с ротой.

– Дежурный? Это Мавзолей. Позови Один-Двенадцатого... Разбуди. К нему из Пензы приехали... Как ваша фамилия? – спросил Марка караульный.

– По фамилии он меня не вспомнит. Мы с ним за одну футбольную команду болеем. Последний матч она продула. Гол забили в добавленное время, «внезапная смерть» называется. Вот так и скажи ему:

«Один-ноль» и «внезапная смерть». Он заядлый болельщик, все поймет.

– Даже я понял, – усмехнулся часовой, – вам одноглазый нужен.

* * *

Лейтенант Скумбатов оказался худым и высоким, под метр девяносто. Наброшенный на плечи бушлат не скрывал его длинных жилистых рук, торчащих из рукавов майки защитного цвета. На поясе приторочен нож разведчика. То, что он одноглазый, было видно по пиратской повязке, пересекающей лицо слева направо.

Один-Ноль зыркнул единственным глазом на часового и коротко бросил ему:

– Открой. – Потом сказал Марковцеву, едва взглянув на него: – Отойдем в сторонку. – Опустившись по-зэковски на корточки и прикурив сигарету, лейтенант спросил, глядя в землю: – Кто ты такой, мужик, и чего тебе надо?

– Я здесь, – сказал Марк, пощелкав пальцами.

Диверсант затрясся от беззвучного смеха.

– Неплохо сказано. Ты забыл добавить: «Ты что вконец ослеп?»

– А мне говорили, что ты угрюмый человек. – Сергей опустился рядом и тоже закурил. Вообще-то он вначале рассчитывал услышать другой вопрос откуда он знает клички разведчика?

– Кто сказал-то? – спросил Скумбатов.

– Витя Заплетин. Всего пару слов о тебе: угрюмый, нелюдимый. Он при мне пулю себе в рот пустил.

Один-Ноль поднял с земли ветку и что-то начал чертить на снегу.

Марк более внимательно изучил его горбоносое с резкими, пожалуй, даже отталкивающими чертами лицо. Одноглазому на вид было тридцать два – тридцать три года, голова острижена наголо. Длинный и узкий подбородок нетипичен для человека с сильным характером. Параллельно повязке от переносицы до середины щеки проходил широкий шрам; и Марк подумал, что такое увечье можно получить от удара ножом в рукопашной схватке. Сергей многое мог прочесть по глазам, а в данной ситуации, с учетом обстоятельств, прочел ровно половину.

– Ну вот и добрались до дела, – наконец сказал одноглазый.

– Да, – подтвердил Марк, – добрались. Дальше некуда, Саня, дальше обрыв. Тебе нужны доказательства, что я не провокатор? Если честно, то Казначеев с Тавровым после случая с Заплетиным могли организовать тебе проверку на вшивость.

– Мне не нужны доказательства, глупости все это.

– Правильно мыслишь, – одобрил Марк.

– Ты из ФСБ?

– И да, и нет. Может статься, я представляю сейчас куда более высокую инстанцию.

– Значит, Запевала застрелился... Не бросай, я докурю. – Скумбатов взял у Марка сигарету, сделал несколько привычных и быстрых затяжек и выбросил окурок. – Тебя как зовут?

– Сергей.

Разведчик, в свою очередь, пристально вгляделся в лицо Марковцева и, видно, что-то найдя в нем для себя, покивал головой.

– Знаешь, Сергей, я тебе верю. Не знаю почему. Наверное, потому, что просто хочу верить. Ведь я думал, что Заплетина грохнули... Расскажи, как это было.

Он тоже быстро сдался, подумал Марк. И это плюс разведчику, а не минус. В столь простом умозаключении был скрыт глубокий смысл. Ничего копать не надо. Нужно, как с этой земли, убрать слой снега, чтобы увидеть ее, скованную холодом и с нетерпением ждущую первых весенних дней.

– Как это было? – переспросил Марк. – Недавно я читал книгу бывшего разведчика Кеворкова, и там есть такие слова: «Он разбился насмерть о землю, которую очень любил. Пусть она будет ему пухом».

Повторив про себя слова бывшего разведчика, Один-Ноль покивал:

– Я должен что-то сделать, да?

– Ты должен принять решение. Тебе и твоему расчету дается шанс реабилитироваться. Если мы вернемся из одной командировки, грехи наши забудутся. А дальше, как в кино: «Возможно, тебя наградят. Посмертно».

– Ты сказал – мы вернемся. Что значит это «мы»?

– Я все тебе расскажу. Ты говоришь «да», а я называю тебе имя человека, с которым ты будешь поддерживать связь здесь, в Чечне.