Присяга Российской империи - Александр Прозоров Страница 42

В то время, как в совсем недалеком Владивостоке день уже три часа, как закончился, над просторами Великого океана рассвет еще только разгорался. Над неспешно бредущим, разбивая волны, сейнером небо наконец-то прояснилось, и потому Ника Верхонина замесила двойную порцию теста для пирогов. В свои неполные двадцать пять она была уже опытной поварихой и прекрасно знали, что после шторма команда слопает вдвое больше жратвы чем обычно. А уж тем более – пассажиры, которые все три дня болтанки сидели в своем кубрике практически не евши.

Правда, то, что готовила румяная, голубоглазая, курносая, полноватая женщина в белом халате и с платком на голове, пирогами можно было назвать с очень большой натяжкой. Скорее – завернутой в толстое тесто рыбой. Ничего не поделаешь, основным блюдом на сейнере была пойманная рыба, и чтобы она не приелась небольшой команде приходилось изворачиваться всеми возможными способами. Рыба вареная, пареная, жареная, печеная, тушеная; рыба в тесте, блины с рыбой, рыбные пирожки, рыбные котлеты – глядишь, и команда уже не воет от однообразия. Хотя, конечно – кроме рыбы их кормить нечем.

Кастрюлю с тестом Ника задвинула на стеллаж, в закипевшую воду кинула сало, высыпала три пакета картофельной крупки. От горячей воды гранулы моментально разбухли, превратившись в светло-желтое пюре. Стряпуха выключила огонь, тщательно перемешала получившееся блюдо, заглянула в духовку, в которой в тепле хранились уже пожаренные ломтики трески. Взглянула на часы – как раз к первой смене успеть получилось, стала вынимать из сушилки толстые фарфоровые тарелки.

Примыкающая к камбузу столовая представляла из себя большой стол, обнесенный тремя привинченными к стенам скамьями и единственный круглый иллюминатор, на который в ветреную погоду постоянно плескала вода. Помещался сюда весь экипаж из десяти человек с очень большим трудом, а потому, во избежание лишней толкотни, ели моряки в две смены. Первыми – капитан со штурманом, моторист и боцман. Во вторую очередь – все остальные.

В первый день неожиданных гостей, разместившихся во втором кубрике, попытались разбить на две смены – пятеро ели вместе с капитаном, четверо – с командой. Но тут же выяснилось: мало того, что едокам тесно, так кавказцы еще и ругаться с экипажем начали, требуя все себе в первую очередь. Да еще и тарелки до прихода второй смени Ника перемыть не успевала. Одно дело – четыре прибора, и другое – десять.

– В общем правильно Константин Андреевич решил, – сказала повариха, поправляя запястьем выбившуюся из-под платка прядь. – Сперва экипаж поест, потом я маленько порядок наведу, пусть тогда и дармоеды приходят.

Все получилось даже лучше, чем она ожидала. Накрыв стол для «офицеров», как прозвали в экипаже первую смену, Ника набрала кастрюлю воды, поставила ее греться. Пока первая смена поела, вода успела закипеть – и повариха закинула в нее пюре. Потом быстро помыла тарелки, расставила второй раз. Посуды было в обрез – билась она время от времени. Когда пол под ногами постоянно качается, а все вокруг железное, этого не избежать.

Накрыв стол в третий раз – разложив по тарелкам пюре с рыбой, поставив в центре чайник с горячим компотом, высыпав рядом с ним горсть алюминиевых ложек, она дошла до двери второго кубрика, что находился всего в десяти метрах ближе к корме, перед дверью в моторное отделение, постучала:

– Эй, американцы, жрать идите! – и заторопилась на камбуз. Общаться с «черными» ее отнюдь не тянуло. Женщина открыла кран, набрала немного воды в кастрюлю и принялась отдраивать ее мочалкой с мылом. Разведенное из пакетиков пюре к стенкам не пригорело, а потому смывалось легко.

– Эй, женщина! – закричали из столовой. – Чашки не дала!

Ника повернула голову к столу и тихо чертыхнулась – все эмалированные кружки, перевернутые кверху донышком, стояли на нем. Повариха отложила кастрюлю, вытерла руки о полотенце, сгребла кружки за ручки и пошла в столовую.

Пассажиры сейнера уже доедали свои порции. В большинстве смуглые, заросшие черными бородами, с мясистыми носами, они выглядели явными «лицами кавказской национальности», если бы не два негра с короткими курчавыми клочковатыми бородками, бок о бок сидящие в углу и лопочущие на английском.

Женщина грохнула железные кружки о стол и не успела даже повернуться, как ближний, коротко, почти «под ноль» стриженый кавказец запустил ей руку под халат:

– Ай, куда торопишься? С нами посиди, поговори.

– Пусти! – отпихнула Ника американца, но тот только сильнее прихватил ее за ногу выше колена, потянул к себе. – Пусти, кому говорят!

– Чего кочевряжишься? Денег дадим!

– Пустите меня! – закричала женщина. Мужчина потянул ее к себе, посадил на колени. – Пустите!

Внезапно дверь столовой распахнулась, внутрь вошел голубоглазый рыжеволосый матрос в пятнистой от сальных капель тельняшке, черными от моторного масла руками и длинным воротком [15]в руках. Он без раздумий пнул распустившего руки кавказца ногой в плечо, отчего тот завалился на соседа и разжал руки. Ника вскочила, забежала ему за спину. Кавказец тоже поднялся, однако тут же получил железякой в живот, хватанул ртом воздух, сложился пополам, и второй удар пришелся ему по загривку. Излишне озабоченный самец рухнул на пол. Сидящий следом за ним «американец» попытался выбраться из-за стола, но столкнулся с ненавидящим взглядом моряка и передумал.

– Что, делать нехрен, и импортеры долбанные? – сплюнул на пол моторист. – Еще кто руки к нашей Нике протянет, попереламываю к чертовой матери! Давайте, жрите, и проваливайте в свой гадюшник. Нечего тут торчать.

Он отступил в коридор, уводя с собой повариху. Едва моряк скрылся за дверью, моджахеды разом загалдели, пытаясь выбраться из-за стола.

– Проклятые неверные! Мы сдерем с них кожу и сделаем себе тапочки!

– А ну, сидеть! – холодно распорядился Птушко. – Сидеть, я сказал! Мы прибыли сюда ради великой цели, а не для драг из-за первой встречной дуры. Амар, посмотри, что там с Ильясом. Жив?

Воин Аллаха, сидевший рядом с побитым моджахедом, наклонился, прижал пальцы к его шее.