Таежный спрут - Сергей Зверев Страница 42

– Тпру…

– Больно… – затравленно пожаловался мусорщик.

– А ну сдерни его туда, – Виталик показал окровавленным топориком в темную нишу под опорами, – и чтобы не торчал.

Вшивак, бурча, принялся волоком оттаскивать горбуна, а мы стояли и прислушивались. Подземелье оживало. За соседними стенами уже гудели агрегаты, с завыванием вступали новые. Казалось, невидимый оркестр потихоньку настраивает инструменты, чтобы с минуты на минуту разразиться тревожной увертюрой.

– Обложили, – потирая перебинтованное плечо, пожаловался Виталик. – Хреново на старых мощностях-то. Слушай, Люб, тебе не кажется, что эта морда водит нас по спирали?

– У него осталось пятнадцать минут, – подчеркнуто холодно и отчетливо сообщила я, не отводя глаз от Вшивака, который обливался потом и не мог протащить горбуна между опорами – горб мешал. Мы терпеливо ждали. Наконец он втиснул кифозного в нишу, вернулся, вытирая грязной пятерней пот. Колючие глазки смотрели на нас с нескрываемой ненавистью.

– Не говори, дружок, – опять делано вздохнул Виталька, – ты нам тоже осточертел. Выводи нас скорее, да расстанемся. И знаешь что – давай-ка огородами, а не этими… как их… главными улицами. Глядишь, и мы целее будем, и ты.

Вшивак угрюмо молчал, что-то прикидывая, потом неохотно показал на узкий коридор между баками:

– Туда. Там запасная линия.

Виталик был прав: сколько нужно времени и усилий, чтобы отгрохать этот муравейник да набить его всякой всячиной! На виду у всей планеты! Под недремлющим оком спутников-шпионов, висящих над Россией, как шары над первомайской демонстрацией! Нам открывались новые горизонты. Надо отдать Вшиваку должное – он увел нас с основных магистралей и повел по пути наименьшего сопротивления – канализацией. Запетляли узкие проходы – стоило прикоснуться к стене, как глина сыпалась за шиворот. В темных углах кто-то мерзко (интересно, кто?!) попискивал, заставляя вздрагивать на каждом шагу. Бесчисленные трубы, магистральные отводы, коллекторы. Нездоровые испарения… Как клочок цивилизации – высокий склеп: нечто вроде автоматизированного машинного отделения. Резервуары, щитовые, изрыгающие потустороннее гудение. Передаточные механизмы с промасленными шестернями, прикрытые листовыми кожухами, широкий мостик над бетонным цоколем, заполненным чем-то едким с характерным ароматом нефтяных испарений. И необычная штука: продирающий холод. Словно миллионы сквозняков со всех сторон света пересеклись в одном зале и слились в вихрь.

– Холод адский… – пробормотала я. – Бежим скорее. Больно надо – сопли-то морозить…

– Ты перепутала, – ухмыльнулся сквозь зубы Овсянников. – В аду не холодно. Наоборот. А ну, пошел, Сусанин, – подтолкнул он Вшивака к мостику, и вдруг обернулся ко мне:

– Любаш… Все забываю спросить – ты кем была до учинения этой гадости?

– Писательницей, – призналась я, – книжки для взрослых детей писала.

– Ишь ты, – удивился он. – У тебя, видать, не все дома были. То-то я смотрю, видок у тебя богемный. Про что книжки-то?

– Про все, – сказала я. – Смотри, не отвлекайся.

Потом до меня дошло, что он не просто так болтал. Он отвлекал себя от дикой боли, которая после беготни по пересеченной местности окончательно распоясалась. Он был бледен, как стена, мерцающая напротив. Как Виталику до сих пор удавалось держаться на ногах – трудно объяснить.

– Я не отвлекаюсь, – сказал он. – А я вот был обласкан судьбой, Любаш. У меня работа знаешь как называлась? Старший оператор отдела обработки и анализа визуальной информации при штабе СИБВО. Жена, две дочки, «трешка» в центре на Советской. Зарплата одиннадцать «штук»! А где оно теперь? Всю семью одной очередью прошило, когда я их на лодке в Богучарово через Иргуш переправлял. А ведь не перестраховщик я, они, правда, из-за меня опасности подвергались…

Тут Вшивак и почуял свой звездный час. Видать, топорик в руке у Витали дрогнул, отстал от бочины… Мы уже почти перебрались на ту сторону. Я не успела и понять, как все произошло. Он толкнул Виталика – тот от неожиданности взмахнул рукой, сдал вправо, перемычка ограждения затрещала… – развернулся, оскалился и метнулся на меня, растопырив грязные пальцы… Овсянников, не удержав равновесия, жалобно посмотрел на меня и рухнул вниз, а я, оторопев от такого поворота событий, отпрыгнула и застыла, вытаращив глаза. Шакалья пасть, не успев сомкнуться на моем горле, внезапно ушла – Вшивак зацепился башмаком за сучок в дощатом настиле и упал носом. Взлетел на корточки, но, встретив лбом ствол, зашипел разочарованно.

– Встать, – сказала я. – Вперед, и лицом к стене!

Не отводя глаз от автомата, Вшивак поднялся, на полусогнутых, по-обезьяньи вытянув руки до пола, поплелся с мостика.

– Руки на стену, – зеленея от злости, приказала я. – Задницу назад, ноги на две ширины плеч.

Он покряхтел, но подчинился. Отставил задницу и напрягся в ожидании. Я взяла автомат за ствол, размахнулась и со всей мочи звезданула его рукояткой по башке.

– Не бей! – заорал он.

Я звезданула еще раз. С невиданным наслаждением. Кто бы мог подумать! Немытый, редкорастущий бобрик окрасился красным. Еще раз!

– Не бей, сука… – забубнил Вшивак.

– Форточку закрой, – посоветовала я. – Вот так и пребывай в молчании. И не дай тебе бог зашевелиться.

Не отводя от него ствола, пошла задним ходом к мостику. Ступила на настил, сделала еще три шага и перегнулась вниз.

Виталик отмучился… Нижняя половина туловища полоскалась в ядовитой жиже, верхняя, неловко изогнувшись, лежала на сухом. Близорукие глаза напряженно смотрели вверх, как бы вопрошая. Из пробитого о бетонный цоколь черепа выползала бледно-розовая кашица…

Тоска накатила – хоть спускайся и рядом ложись. Давясь слезами, я подняла оброненный Виталиком топорик и вернулась. Вшивак уже шевелился. Пытался свести ноги и чуть повернуть голову.

– Ноги на две ширины плеч, – мрачно повторила я.

Должно быть, ему что-то не понравилось в моем голосе. А кому бы это понравилось? Он медленно развел ноги. Я размахнулась и хрястнула его обушком в кровавую рану на затылке. Повторение – мать учения…

– Не бей, прошу… – взмолился Вшивак.

Я продолжала бить. Заставь дуру богу молиться… Шесть, семь, восемь… Он стал как-то странно сползать, корябая когтями стену.

– Упадешь, пуля в череп – твоя, – спокойно возвестила я.

Он замер, остановив движение. Как бы уснул. Я ударила по пальцам – для пробуждения. Вшивак взвизгнул… И последний удар, что было сил – носком кроссовки промеж раздвинутых ног. В мужское невежество!..

Вшивак согнулся, исходя визгом. Я приставила «Кипарис» к морщинистой шее.

– А теперь продолжим, дружок, – поразительно, но голос мой звучал ясно и сурово. – Я за тобою следую тенью, не забывай. У тебя очень мало времени. По истечении каждой минуты я буду бить тебя по голове. Если мы выходим на людей, я тебя убиваю. Если ты падаешь, я тебя убиваю. Если через десять минут впереди не замаячит просвет, я тебя убиваю. Пшел, скотина…