Опасная командировка - Александр Ковалевский Страница 41

* * *

Не зря говорят: кому война, а кому мать родная. Для Руслана Хасановича Акиева афганская кампания стала золотой жилой не только по линии военторга, работу которого он контролировал лично. Благодаря своему афганскому другу Гуляму Таруну, частенько дарившему ему за всякие незначительные услуги отборные изумруды, Руслан Хасанович скопил свой первичный капитал, очень пригодившийся ему, когда он, как и многие другие армейские офицеры, оказался не у дел после развала СССР. Акиеву еще повезло – еще при Союзе он успел оформить себе полковничью пенсию. Согласно действующему в СССР законодательству, перед выходом на пенсию офицер имел право выбрать для проживания любой город, кроме Москвы, Ленинграда и Киева. Эти города были закрыты для получения квартиры и прописки военных пенсионеров, кроме тех, кто был призван в армию из этих городов. Руслан Хасанович решил осесть в Харькове, где получил двухкомнатную квартиру в новом микрорайоне.

Обжившийся на новом месте Акиев сидеть без дела не собирался. И, когда на смену прогнившему социализму пришел дикий капитализм, он все свои накопления вложил в ювелирный бизнес. Сначала он открыл ювелирную мастерскую, через которую отмыл свои афганские изумруды.

Подлинный изумруд имеет в структуре больше включений, чем какой-либо другой вид драгоценных камней. У большинства изумрудов есть не только многочисленные внутренние включения, но и крошечные трещины, и сколы на поверхности. Комплекс внутренних нарушений кристалла ценителями именуется «изумрудным лесом». Камень с красивым рисунком трещин и включений ценится порой не ниже бездефектного кристалла с густым ровным окрасом. И все же дефекты остаются дефектами, которые нужно сделать как можно менее заметными и склеить камень по линиям вероятных разломов. Традиционно изумруд обрабатывается маслом кедра, которое заполняет трещины в изумруде. Дефекты становятся практически не видны, так как масло кедра имеет близкий с изумрудом показатель преломления.

После подобной обработки камни приобретали облагороженный вид, да еще и прибавляли в весе, а значит, и в цене. Поднявшись на афганских изумрудах, Руслан Хасанович вскоре открыл и ювелирный магазин.

В девяностые делать бизнес без крыши было невозможно. Бизнес Акиева крышевали местные бандиты из бригады криминального авторитета по кличке Лимон, в миру – Всеволод Лимонченко. Бывший начпо ежемесячно отстегивал Лимону «десятину» и мог работать спокойно, не опасаясь наезда других рэкетиров. В девяносто третьем вчерашний коммунист и «верный ленинец» Руслан Акиев разбогател настолько, что смог отгрохать себе шикарный особняк с сауной и бассейном.

Но денег, как известно, много не бывает, и, когда из Кабула позвонил Гулям Тарун и предложил Акиеву взять оптом большую партию афганских изумрудов стоимостью триста тысяч долларов, тот сразу согласился. В голове у Руслана Хасановича тут же созрел план, как заполучить эти камни задаром. Акиев задумал подсунуть курьеру вместе денег «куклу». А чтобы Гуляму нечего было ему предъявить, его человек не должен был доехать до Кабула.

Провернуть такое дельце в одиночку Руслану Хасановичу было не под силу, и ему пришлось обратиться за помощью к своей крыше. Лимону идея кинуть душманов на деньги понравилась. Однако он потребовал поделить будущую прибыль от реализации афганских изумрудов пятьдесят на пятьдесят. Это, конечно, был форменный грабеж, но Руслан Хасанович знал, что торговаться с Лимоном, за спиной которого стояли высокопоставленные менты, себе дороже выйдет. Харьков слыл «ментовским» городом, потому как здесь правили бал менты, а не бандиты. Если бы Лимон не делился с ментами своими воровскими доходами, он бы и дня не провел на свободе.

Сева Лимонченко был типичным продуктом эпохи перестройки. Демобилизовавшись в восемьдесят седьмом из рядов Советской армии, Сева начал свою «трудовую» деятельность с обычного для конца восьмидесятых рэкета. «Хватит, напахался в стройбате», – решил он и подался в бандиты. Постригшись наголо, он сразу приобрел соответствующий выбранной профессии вид. Глянув на свою рожу в зеркало, он с удовлетворением отметил, что выглядит сурово и решительно. Скошенный назад лоб, сильно развитые надбровные дуги и перебитый в армии массивный нос придавали его неотягощенным интеллектом чертам необходимую для начинающего рэкетира беспощадность. Его дегенеративный тип лица полностью соответствовал теории Чезаре Ломброзо, утверждавшего, что в преступном человеке живут, в силу закона наследственности, психофизические особенности отдаленных предков. У Севы эти предки были не такими уж и отдаленными. Дед по отцовской линии был вором-рецидивистом и окончил свой жизненный путь, как подобает настоящему вору, в тюрьме, бабка по матери отсидела при Сталине десять лет за обман покупателей, а отец и мать – хронические алкоголики. С такой замечательной наследственностью Севе явно не суждено было стать поэтом или ученым…

Купив на вещевом рынке кожаную куртку и спортивные штаны с лампасами, он примкнул к группировке Испанца, которая терроризировала Центральный рынок. Успешно выдержав испытательный срок, Сева получил кличку Лимон и с головой окунулся в мир криминальных приключений.

«Это тебе не на заводе работать», – радовался вольготной жизни новоиспеченный рэкетир. Пока на одной из разборок железным прутом ему не проломили бритый череп. Получив по голове, Лимон крепко призадумался: правильно ли он поступил, подрядившись в рэкетиры? И так, и эдак выходило, что неправильно. Здоровье, как он уже успел убедиться, не стоит тех денег, за которые он так неразумно рискует. Да и перспектива угодить в места не столь отдаленные его как-то не прельщала. Оно, конечно, круто – похвастать перед пацанами судимостью по какой-нибудь приличной статье («ходки к хозяину» ^[17] – это авторитет, почет и уважение), но у каждой медали есть и обратная сторона. Зона – это не только престижные татуировки в кругу братков, но и безвозвратно утраченное здоровье, о котором Лимон теперь так пекся.

«С рэкетом надо завязывать», – решил Сева, выписавшись из больницы. Сославшись на полученную травму, он вышел из бригады рэкетиров и на том же рынке, где недавно обирал торгующий люд, стал толкать дефицитные в то время автомобильные запчасти.

Перестройка закончилась коммунистическим путчем, после провала которого некогда всемогущую КПСС запретили, КГБ разогнали, оплот социализма – СССР – благополучно развалился. Теперь можно было заниматься бизнесом, не опасаясь возврата к тоталитарному строю, при котором за частнопредпринимательскую деятельность давали срок как за уголовное преступление. Правда, по-прежнему можно было попасть под статью за спекуляцию или за незаконные валютные операции, но Лимон что-то не слышал, чтобы кого-то из его знакомых за это посадили. Обманутый своими новыми правителями (которые, к слову сказать, были не такими уж и новыми), народ, не доверяя стремительно обесценивающимся рублям, купонам и «зайчикам», лихорадочно скупал доллары. И Лимон не мог устоять перед магической силой зеленых бумажек с портретами президентов США. Продав оставшиеся у него запчасти, он решил переквалифицироваться в менялы. Особых навыков или каких-то специальных знаний тут не требовалось: скупил валюту по заниженному курсу, продал по завышенному – вот и все премудрости этого бизнеса, не вполне законного с точки зрения уголовного кодекса.