Сгоревший клиент - Дмитрий Дубинин Страница 41

В общем, в голове перекрутилось многое, пока я добрался до здания бизнес-центра. В сгустивших сумерках он выглядел ярко и помпезно, точно новогодняя елка. Зеленоватое стекло фасадов, бегущие огни световой рекламы, многоцветье подсвеченных баннеров… Сверкающий и переливающийся всеми оттенками от коричневого до желтого угловатый символ «Обсидиана». Из автоматических раздвижных дверей на улицу выходили люди, только что завершившие очередной день, посвященный, как обычно, менеджменту продаж, перекладыванию денег с одних счетов на другие, обсуждению результатов вчерашних матчей и висению в «Одноклассниках»… Последний рабочий день очередной нудной недели.

Первую телекамеру я заметил даже не над дверями. Над парковкой. Она была прикручена к рекламному щиту и направлена объективом в сторону главного входа. Еще две наверняка прятались в фонарях, обозначающих границы широкого крыльца. Дальше – больше. Одна меж дверей, плюс сразу три штуки в холле, еще одна смотрит на проем лифта… Рядом с широким плазменным экраном, по которому бегут призывы покупать, вкладывать, отдыхать и развлекаться… Экранов в холле тоже несколько штук и, что занятно, три из них не несут в себе ни капли рекламного смысла. Потому что кроме белых букв и цифр на синем фоне, на экранах ничего больше нет. Подобное изображение хотя бы раз в жизни видел любой человек, более-менее регулярно проводящий время за компьютером, а значит, любой, кто имеет работу в современном офисе. Или любой студент. Или любой подросток, развлекающийся в «контру». Но вот расшифровать бессмысленное, казалось бы, нагромождение букв и цифр, может далеко не любой. А называется это изображение «синий экран смерти», и лишь специалист, глядя на него, поймет, почему вдруг «умер» компьютер, и есть ли возможность его оживить. Да и то с большей или меньшей степенью уверенности.

Синие экраны вдруг резко почернели, спустя пару секунд по ним пробежали белые строки технической информации, потом появился символ известной заморской корпорации… В вестибюле была масса народу, но кроме меня – уверен – никто больше не смотрел на мелькающее изображение, а если и смотрел, то вряд ли с таким интересом, как я. Еще минута или две, и экраны погасли снова, но я уже примерно знал, чем живет местный системный администратор, и даже почти представил себе его психологический портрет. В таких вещах я тоже научился разбираться.

– Сервисный центр «Норденшельд», – устало отрекомендовался я, когда охраняющий холл мужик с толстым брюхом спросил, куда меня, собственно, черти несут. – По вызову.

– Какому такому вызову?

– Посмотрите, что у вас с экранами творится… – Мне не стоило ни малейшего труда зевнуть. При этом пришлось закрыть рот ладонью, еще не хватало, чтобы охранник почуял запах спиртного. Один из мониторов действительно еще дергался и рябил. – Как пройти в двести третью?

– Второй лифт направо…

Не знаю, что именно находилось в двести третьей, но вся комендатура здания действительно размещалась на втором этаже. Возможно, она была подразделением «Обсидиана» – все же оная компания, как это говорят сейчас, «якорный арендатор». Хотя, я могу ошибаться, и за зданием присматривает его владелец… Кстати, ведь «Обсидиан» и владеть может этим зданием, почему бы нет? Отгрохал дворец в блатном месте Москвы (впрочем, покажите мне хотя бы одно неблатное место в пределах столицы!), вселился сам и запустил менее крупных постояльцев, чтоб на сигареты денежки не переводились…

Войти в сеть на втором этаже с ходу не удалось. Повторилась история с департаментом, где трудился покойный Веслов. Но там меня устраивал и отрицательный результат, здесь же мне нужен был исключительно положительный. Закрывшись в кабинке туалета и изучив предварительно потолок на предмет камер слежения (их вроде тут еще не додумались поставить), я терзал ноутбук в поисках «дыр» в защите. Ну не может быть того, чтобы местный системщик, допустивший появление «экрана смерти» на рекламных мониторах, не допустил двух-трех серьезных ошибок в безопасности сети…

Из коридора то и дело доносились чьи-то голоса, два раза хлопнули двери соседней кабинки, но я уже был внутри киберпространства, и вытащить из него меня без причинения телесных повреждений вряд ли кому бы удалось… Разве что Марине, окажись она здесь сейчас каким-нибудь чудом.

Уязвимость я обнаружил минут через двадцать, и еще минут семь ушло на то, чтобы получить «рута» – возможность творить в здешней локальной сети все, что я только вздумаю. Уверен, если бы не правая рука, я взломал бы сетку минут за пятнадцать… А с одной левой и осторожность надо было соблюдать удвоенную. Представьте себе, что вы продираетесь по узким темным коридорам, заставленных всяким абы как сложенным хламом, и вам ни в коем случае нельзя даже чуточку что-нибудь задеть без того, чтобы все вокруг обрушилось, загремело, зазвенело и послужило причиной вызова мрачных людей в черном и с витыми проводами возле ушей. Поэтому я ничего не трогал. Я лишь просматривал и копировал планы помещений и расположение камер, лифтовых шахт и пожарных лестниц; некоторые коды к дверям, равно как и время смен дежурных перестали быть для меня тайной; и если вы спросите, с какого именно сервера тянет порнографические ролики сменный инженер-комендант, то я отвечу безошибочно.

Пора было уходить. Так же, как пришел, я ретировался, постаравшись ничего не задеть и повалить. Конечно, любой взлом оставляет следы, это неизбежно, и мало-мальски опытный системщик, даже из числа дежурных «админов» рано или поздно сможет это заметить… И доложить по команде. Скорее всего утром первого рабочего дня, когда его спросит начальник отдела информационных технологий о произошедших в ночь с пятницы на понедельник нештатных ситуациях. Тогда ему придется срочно подчистить следы своих собственных путешествий со Сталкерами и эротических фантазий, а если останется время – изучить, где и как натоптали непрошеные сетевые гости.

Пора было уходить. И не только из сети, но и из этого здания. Не обладая обеими руками, здесь было нечего делать дальше. Не обладая некоторыми техническими средствами, тем более. Поэтому я, выйдя на улицу, позвонил и отправился затем на метро туда, где меня хорошо знали и взаимообразно оказывали помощь. Потому что даже с моим опытом и умением далеко не вся электронная машинерия являлась для меня открытой книгой. Конечно, правую руку даже они не сумели бы мне отремонтировать, но я пока запретил думать себе о том, каким способом я сумею заставить ее работать.

Сергей и Пантелеймон – два долговязых и белобрысых брата-близнеца – как раз издевались над развороченным осциллографом. Осциллограф издавал тихие жалобные звуки и беспомощно подмигивал индикаторами. В мастерской было дымно от сигарет и жженой канифоли, на столах неопрятно громоздились заляпанные недопитые чашки с холодным чаем и надкушенные хот-доги вперемешку с радиодеталями. Это значило, что рабочий день у братанов еще в разгаре, и мой визит их совсем не напрягает. Меня всегда удивляло, как уроженцы глухой белорусской провинции так здорово разбираются в непостижимой для меня промышленной электронике и при этом работают как правило молча, словно обмениваются телепатическими сообщениями. Близнецы, что с них возьмешь… Их отличало только то, что один из них (Сергей) был женат, другой (Пантелеймон) в разводе. Правда, недавно они поменялись ролями – Сергей развелся (вторично), а Пантелеймон женился, и тоже во второй раз. Надолго ли – неизвестно, потому что мастерскую оба покидали только по ночам, да и то не всегда, а за пределами мастерской интересов у них было, мягко говоря, не так много; традиционные семейные ценности, вроде домашней еды, супружеского долга и совместного просмотра телепередач явно не входили в их число.