Утро без рассвета. Колыма. Книга 1 - Эльмира Нетесова Страница 41

— Нет! У нас дураков не было.

— Что? — растерялся Николай.

— Сам попал в переделку, сам и выкручивайся. А чем жизнь кента хуже моей? Иль ему неохота жить? Нет! Такого даже по кайфу не бывало, чтоб кто-то свою голову невинную заместо дурной головы подставил.

— При чем тут виновные? Война была.

— Дак я ж там не был. Я про нас. Ведь в малине как — попадаются по глупости, а уцелеть могут умные. Так нешто — кто уцелел должен за меня свою голову подставить? Это же смешно! Ну возьмут его, — законопатят вместе со мною. Вместе срок стали бы тянуть. Кому это нужно. Нет. Благодарствую. Не надо меня спасать и сам ни за кого свою голову в петлю не суну. На себя всю жизнь рассчитывал, так надежнее. Уж попался, так сам. Сам и ответил. А то кто-то попух, а я его спасай. Даже обидно.

— Вот видишь, а у нас о своей шкуре так не беспокоятся. Жизнь друга важнее своей головы.

— Не бывает такого.

— Случается. Я ж тебе рассказал.

— Но это один такой, выискался. Видать напился до свинячьего визга и спутал свою голову с твоей. По-нормальному так не бывает.

— Как не бываете Я тоже своего друга выручил. Рулевого. Его в руку ранило. А тут— бой. Я за управление встал. Его прикрыл собою. А проход в бухту был узкий. Я начал маневрировать. И вышел. А вот лицо мне все осколками в тот день порвало. Но ему, возможно, жизнь спас. Он с простреленной рукою не сумел бы уйти от, эсминца немецкого. А значит — всем нам крышка была бы.>

— Так это ж ты, но не он! Он о тебе не думал, что угрохать тоже могут. И спрятался. Согласился. Ему от того лишь спокойнее.

— Да не во мне дело. И не в нем одном. У нас на корабле — экипаж. Это же не только мы с ним. Целая команда! Ими рисковать нельзя.

— Им нельзя — тебе можно. Ишь как! Хитро. Вся компания за одну спину — кыш! Герои..

— Не смей так говорить! — побелел Николай.

— Ладно. Не буду! Твои они. Сам с ними и разбирайся. У каждого свои кенты, своя работа, свой кусок. И смерть своя. Ее могут приблизить, прежде всего кенты. А вот жизнь продлить никто не в силах.

— Тебя твои кенты совсем испортили.

— Меня никто не портил. Я какой есть — такой и родился.

— Ну и чем гордишься? Ведь нечем! Где кенты?

— А где твои друзья?

— Мои? На материке. Пишут. В отпуске встречаемся,

— И все?

— А что еще?

— Я со своими, когда поселение отбуду, тоже встречусь.

— Так то — твои! — злился Николай.

— А чем твои лучше моих? Они б хоть приехали сюда помочь тебе волка убить. Он же не эта — не торпеда и не эсминец. Его руками задавить можно. Особенно за друга. Ты же их спасал.

— Мелко бы я ценил своих друзей. А кроме того, тогда была война. Сейчас другое дело. Друзья для сердца, для памяти должны быть, а не для того, чтобы заботы свои на них вешать.

— Ладно. Что там, каждый берет на «дело» того, кто его устраивает и это неоспоримо. Я пойду. А то мы снова до кулаков договоримся, — шагнул к двери Сеня.

— Погоди. Я все хочу сказать тебе, что дров ты наготовил достаточно. Завтра в помещении работать начнешь. Корзины будешь плести для госпромхоза. И я с тобой. С неделю. Пока научу.

— Корзины?

— Да. А что?

— Я что? Дед?

— Это работа!

— Видал я ее!..

— Остынь. Это для рыбы. Для икры. А кто их делать будет? Велено, надо выполнять. Не для себя прошу. Не из прихоти.

— Еще бы чего не было.

— Значит, договорились?

— Попробуем, — помялся Муха.

— Почему так?

— Мы ж с тобой дня не выдержим спокойно. Обязательно подеремся. А потом опять разбегаться надо. Хорошо хоть есть куда. А то что бы делали? Давно бы в глотки вцепились друг другу.

— Ну это ты оставь.

— Давай попробуем. Но если что— я снова на дрова, а ты уж как хочешь. Сам эти штуки делай. Кстати, так для тебя и безопаснее. Твой волк глядишь и забудет про тебя за это время.

— Хватит об этом.

— Да я не смеюсь.

— Значит, я завтра за продуктами. А ты дом протопи', воды привезешь, чтоб лозу вымочить. Да и в доме порядок наведи, чтоб грязь в глаза не лезла.

— А сколько их надо?

— Чего? — не понял Николай.

— Ну этого, что делать надо.

— Двести корзин.

— Не много ли?

— Таков заказ.

— Ладно. Покуда я на поселении, не шибко откажешься. Сделаю. Только где работать станем?

— В соседнем со мною доме. Устраивает?

— Хорошо. Ну, до завтра.

— До завтра, — ответил Муха, выходя из дома.

.. В эту ночь ему не спалось.

Гребует мною. Ишь, намекает, мол куда с таким мурлом прешься? Убийца! Преступник. Всю жизнь по лагерям провел, а теперь в друзья набиваешься, иль разницу не видишь? Кто ты, а кто я? Пусть не сказал, но намекнул, что между нами пропасть. И моста через нее не перекинуть ни ему, ни мне, — думал Сеня. — А хотя на что я сетую? Он ведь иначе жил. Никого, кроме волков, не убивал. На нем ни пятна, ни клейма. Не то, что на мне. Уж и печати ставить негде. Всюду виноват. Кругом. Во всех грехах повинен. Разве может он со мной на одну доску стать. Согласиться в душе приравнить себя к убийце? Это ж все равно, что в пропасть головой. И он на последнее скорее согласиться, чем примириться со мной. Разные мы. Слишком разные. Хоть и человеки, и оба мужики. Но это с виду, а середки — ничего общего. Как два кармана. В одном — деньги, в другом-шиш. Да и мне до него уже не добраться. Не шагнуть. Шибко пропасть широка. Прошлое, как страх — за задницу держит, не дает сил шагнуть. А и шагни, так куда? Он не подвинется для меня. А срываться в пропасть — стоит ли? Опять же и было бы из-за кого? К нему сделай шаг, а он кулаки наготове. Не лезь! Не ровня! Да и на что он нужен кому? Было время — спасали, покуда понт от него был. А теперь среди своих ему места не нашлось. Не с добра же здесь на острове живет. Мало чем лучше меня. Так я хоть не по своей воле. Этот же, имея друзей, один остался. Как мытарь. Так я зато весело жил, а он за то что дураком был! А итог один. Эх, судьба! Проклятая падла, — вздыхает Сеня, поворачиваясь на другой бок.

«Вот, к примеру, — Скальп — паскуда, ну кому его жизнь нужна? Что он доброго в ней сделал? Ни одного мужика поди, водкой не угостил. Не напоил допьяна! Никому папиросу не дал. А живет. И волк никакой за ним не ходит. Разве только я заместо зверя словлю его, как выйду на свободу. Уж я его не упущу», — рычит в поселенце зэк.

На утро он встал тяжело. Всю ночь во сне видел перед глазами кулаки кентов, оскаленные, перекошенные злобой, черной ненависть лица. Слышал угрозы, проклятья. Тело болело так, будто не во сне, а наяву его избили. Не щадя.