Переводчик - Александр Шувалов Страница 40

Саня в ответ изготовил себе здоровенный бутерброд из остатков хозяйской ветчины и нагло заявил, что противника надо не просто победить, а желательно еще и обосрать, а лучшего материала для обсирания, нежели дерьмо, природа не знает, и быстренько засобирался подкрепиться.

Услышав это, Бацунин попросил того повторить ранее сказанное для непонятливых. Котов снисходительно вздохнул, открыл рот, и... неуловимым движением единственной здоровой руки Гера вырвал у оратора бутерброд, в два счета его сжевал, запил чайком, закурил и молвил: «А пожалуй, именно такая дурь и проканает. Ладно, Саня, живи» – и, повернувшись к Лопатину, распорядился: «Уволь его, Боксер».

Котов безропотно написал своему непосредственному начальнику Володе заявление об увольнении. Володя написал аналогичное заявление своему непосредственному начальнику Гере. Тот же Саня распечатал на принтере пять заявлений от бойцов руководимой им команды, почему-то именуемой информационно-аналитическим отделом, и очень похоже за всех их расписался.

Все заявления от желающих уволиться были тут же завизированы их непосредственными начальниками. Задним числом, естественно. Пятерым уволенным предстояло узнать эту приятную новость через несколько часов.

Потом все вместе пытались отговорить от участия в этой авантюре Бацунина. И безуспешно. Гера был из потомственных поморов, а те, как известно, еще более упрямы, нежели хохлы-западенцы.

– Слышь, олигарх хренов, если все наперекосяк пойдет, ты и фирму свою подставишь, и много разного люда. Как будто твоя сестра с мужем и все другие виноваты, что ты на старости лет решил в мстители поиграть, – оставшийся без бутерброда Котов был беспощаден.

– Гера, ты же сам понимаешь, тебе нельзя. Это же скандал будет на всю Расею – олигарх с берданкой, – пытался вразумить бывшего командира Волков.

– Бегемот прав, Доктор, ты должен быть в стороне, – сказал Володя.

– В Куршевель съезди, развейся, а мы тут... – продолжил ныть Саня.

– Баста, – сказал Бацунин и слегка пристукнул здоровой рукой по столу. Стол жалобно крякнул. И всем почему-то сразу стало ясно, что дискуссия закончена. Потому что сказал это не процветающий бизнесмен, отмеченный в отечественном «Форбсе» и время от времени мелькающий на ТВ, а командир группы офицерского спецназа подполковник Бацунин, позывной «Доктор».

– Бегемот, Боксер, пока мы с этими уродами не разберемся, я вам не олигарх и не буржуин, а командир. И попрошу без пререканий. Теперь ты, прикомандированный, – он бросил добрый взгляд на Котова. Тот, тихо подъедающий уворованный сухарик, скромно потупил глазки. – Если б я знал, что ты тут верещать будешь, приказал бы тогда тебя, кабана такого, не на носилочках заботливо нести, а протащить толстой сракой по камням до самой вертушки.

И вдруг заорал:

– Да я почти каждую ночь, блядь, во сне вместе с вами по джунглям да по пустыне шляюсь! Или тебя, Дюймовочка хренова (он ткнул пальцем в примолкшего и ставшего непривычно серьезным Котова), после концерта к своим тащу! У меня ребята погибшие до сих пор перед глазами стоят! Если уж я их тогда спасти не смог, то рассчитаться просто обязан! И чтобы я в этом ебаном Куршевеле отсиживался!...

И замолчал. Наступила пауза.

– Прости, командир, – выразил общее мнение Лопатин.

– Возражения снимаются, – заявил Волков.

– Какого такого кабана, – возмутился Котов, – вообще-то я строен.

И все четверо облегченно захохотали на всю спящую Москву.

– А чтобы ничего не пошло наперекосяк, вам, Штирлиц, – окончательно вернувшийся в роль командира и удобно в ней расположившийся Бацунин ткнул пальцем в Котова, – надо еще разок пробежаться по всем составляющим плана. Вы у нас разработчик, вам и карты в руки, разрабатывайте. Жду доклада через три дня.

– Есть, – ответил Саня.