По прозвищу Китаец - Михаил Серегин Страница 40

Для пущей убедительности, что разговор предстоит серьезный, Евгения Елизаровна закрыла широкие створки двери, отделяющей прихожую от гостиной, из которой доносился радостный галдеж.

– Прошу меня извинить, – сказала Ковалева таким твердым тоном, что Китаец понял, что нет ничего более несвойственного этой женщине, чем просить у кого-то извинения, – но я должна выяснить…

– Какие у нас с Леной отношения? – придурковато улыбнулся Китаец.

– Что вы затеваете? Лена сказала мне, что вы – журналист…

– Так и есть. А что, я не похож на журналиста? – шутливо приосанился и принял комично сосредоточенный вид Танин.

– Молодой человек… – метнула в него уничтожающий взгляд Ковалева, – я ведь серьезно с вами разговариваю. Какие у вас намерения? Не далее как вчера вы целовались в ресторане с молоденькой блондинкой. Я склонна подозревать, что она несовершеннолетняя… – В маленьких глазках Ковалевой закипало бешенство.

– Зато я – совершеннолетний, – с непрошибаемой серьезностью ответил Китаец, – хотите, права покажу?

– А вот издевки ваши здесь не пройдут, – рыкнула блондинка.

В этот момент дверь приоткрылась, и интеллигентного вида очкарик, в котором Танин узнал вчерашнего спутника Ковалевой, с озадаченным видом застыл между гостиной и прихожей.

– Женя, – сопливо промямлил он, – все заспрашивались, где ты.

«Женя» бросила на Китайца испепеляющий взгляд, потом раздраженно посмотрела на своего мужа и прошипела:

– Иди, Петя, иди. Я скоро. Вот только с товарищем поговорю.

Очкарик покорно удалился.

– Итак, чего вы хотите от моей дочери? – не унималась злобная фурия.

– Вы, госпожа Ковалева, должны знать, чего обычно мужчины хотят от женщин, – дерзко съязвил Китаец, который был недалек от мысли, что с Евгенией Елизаровной сейчас случится апоплексический удар.

Она стояла, уперев руки в бока, глаза ее метали миллионовольтовые молнии, на тонких ехидных губах выступила клокочущая слюна.

– Хорошо, – разыграл сокрушение Китаец, – я вам признаюсь.

Он придал взгляду волнующую влажность и таинственный блеск.

– Я люблю вашу дочь, – тоном задыхающегося от страсти Ромео произнес он и потупил глаза, – вчера мы жестоко поссорились. Она довела меня до бешенства. Я снял первую попавшуюся девку и…

– Хотели забыться в объятиях этой продажной твари, – договорила за Китайца Ковалева, – я видела, как она смотрела на вас. Настоящая шлюха, – с высокомерным презрением подытожила она.

Китаец понял, что наживка проглочена. «У таких климактерически загруженных и не отутюженных дамочек, – цинично подумал он, – просто крокодиловая чувствительность. Она заменяет им неразвитую чувственность, по которой больно и однобоко прошелся социализм. К тому же их чудовищное тщеславие не допускает мысли, что их любимое чадо может увлечься каким-нибудь нахалом. Они склонны всю вину за разнузданное поведение избранника своей дочери списать на какую-нибудь пришедшуюся к слову "продажную тварь". Слышала бы сейчас Лиза, о чем я толкую с этой здоровенной теткой».

Он чуть не улыбнулся. Но вовремя спохватился и приготовился излить душу Лениной мамусе.

– Но теперь все позади, – облегченно вздохнул Китаец.

– Что-то очень уж складно все у вас получается, – вперила Ковалева в него недоверчивый взгляд.

– Спросите у Лены, – изобразил смущение Китаец, – сегодня мы на протяжении нескольких часов занимались с ней…

– Избавьте меня от этих подробностей, – покраснела Ковалева и подняла руку, – это ваше дело, – более мягким сопрано произнесла она.

– Спасибо, – патетично выдохнул он, – и все-таки я чувствую себя таким виноватым перед ней… Ведь я ее так люблю, – он возвел глаза к потолку, – я пришел с мирным визитом, познакомиться с вами. Лена мне столько о вас рассказывала, столько…

В эту минуту раздался звонок. Не отрывая глаз от лица Китайца, Ковалева открыла замок.

– А! Наташа, Саша, – радостно завопила она, – проходите!

Китаец оглянулся: на пороге стояли Веденеева и Пляц. На Наталье был похожий на пиджак соболий полушубок, на Пляце – шикарная дубленка.

– Привет, – безо всякого намека на дружелюбие улыбнулась Наталья.

– Знакомьтесь, – заворковало сопрано, – Наталья Станис…

– Мы уже знакомы, – перебил ее Пляц, растягивая рот в лицемерной улыбке.

– Прекрасно, – пропела Ковалева, тем не менее недоверчиво косясь на Китайца и Наталью. – Ну, тогда милости прошу, – хозяйка мощной грудью налегла на створки.

Группа гостей, оставив верхнюю одежду в прихожей, двинулась за ней. Запах Натальиных духов вызвал у Китайца легкое головокружение. Он чувствовал, что она краем глаза смотрит на него.

В гостиной был накрыт длинный стол, у которого толклись гости. Китаец увидел Светлова в компании розовощекой шатенки лет сорока и еще несколько немолодых пар. Дмитрий Сергеевич и его спутница болтали, сидя на широком диване с изогнутой спинкой. В руках они держали по фужеру с шампанским. Елена о чем-то горячо спорила с черноволосой дамой, одетой в помпезный зеленый костюм. Заметив Китайца, она стала косить глазами на него. Ее взгляд был немедленно перехвачен Натальей, потому что вскоре на губах последней появилась понимающе-язвительная усмешка.

– Прошу всех к столу, – музыкально гаркнула Ковалева, лицо которой расплылось в слащавой улыбке.

Гости несказанно оживились, услышав это приглашение. Кто – медленно, а кто – в ускоренном темпе стали усаживаться за стол.

Пляц успел пожать руку Светлову и еще одному не внушающему доверия субъекту с пегими жиденькими волосенками и бегающим взглядом. Глаза мужчины были так глубоко посажены, что создавалось впечатление, что у него полые глазницы. Китаец пытался вглядеться в эти сизо-черные провалы, но его взгляд не различил ничего, кроме уклончивого мелькания серо-голубых белков.

– Лена, – с покровительственной властностью улыбнулась Ковалева, – ну что же ты? Бери Владимира, и садитесь вон туда, – она вытянула руку по направлению к двери, ведущей на лоджию. – Наташа, Саша, давайте проходите, что вы в самом деле? Как будто в первый раз!

Лена подошла к Китайцу и замерла в нерешительности. На мгновение ее растерянный взгляд скользнул по Наталье, которая уже сидела за столом, и Китаец понял, что женщины прониклись друг к другу стойкой антипатией. Лицо Натальи напоминало безжизненную маску. Единственное, что его оживляло, – это изредка пробегавшая по нему тень высокомерного презрения. Лена беспомощно уставилась на Китайца.

– Ну так что мы стоим? – непринужденно сказал он и, взяв озадаченную Лену за руку, повел ее в указанном Ковалевой направлении.

Получилось так, что Танин и Наталья оказались сидящими друг напротив друга, если не считать незначительного смещения последней влево. Едва Китаец опустился на стул, аквамариновые глаза Натальи зло и лукаво сузились и принялись швырять в него острые осколки ледяной насмешки. Он спокойно посмотрел на Наталью и… улыбнулся. Эта невинная улыбка повергла ее в недоумение. Она еще раз пристально посмотрела на Танина. Но он уже приступил к выполнению приятных кавалерских обязанностей: накладывал салат в тарелку по-прежнему растерянной Елены.