Морской дозор - Сергей Зверев Страница 40

– Ну заходите, раз по делу. – Павлов нехотя поднялся с кровати. – Что до секретов, то я не из болтливых.

«Это что же за общие секреты могут у меня быть с этим хмырем в штанах с лампасами? – спросил он себя. – А ведь голову даю на отсечение, сейчас разговор зайдет о затонувшем вертолете. Понять бы, при чем здесь наш "куратор", в чем его интерес?»

Полундра не мог, конечно, знать о состоявшемся двумя часами раньше на генеральской даче деловом разговоре. Геннадий Феоктистович меж тем был человеком импульсивным, да и попросту не очень умным. Мысль о том, чтобы «кинуть» своего китайского «друга», появившаяся у генерала, не давала ему покоя, требовала немедленных действий. Кроме того, он серьезно опасался, что Чжоу Фан Линь тоже не прочь обойти его на кривой, хапнуть весь куш. Тут ведь кто скорее. Значит, надо выходить на североморца-подводника прямо сегодня, не откладывая дела в долгий ящик.

Глубокая, на уровне подсознания, уверенность в продажности всех и каждого двигала генерал-майором. Не удержится Полундра от соблазна получить легкие деньги за ерундовую, вообще говоря, работу. А уж если купить его удастся, то и молчать он будет, так что одним выстрелом – двух зайцев. Но сразу брать быка за рога, предлагать деньги, Берсентьев не стал. Решил провести небольшую разведку.

– Вот ты, значит, нырял, вертолет затонувший видел, всякие прочие непонятки вокруг вертолета… – Берсентьев посмотрел на Полундру очень, по своему собственному представлению, проницательным взглядом. – Каково твое мнение обо всем… этом?

– Мое? – Павлов немного помолчал, а затем сказал, взвешивая каждое слово: – Тогда, два с лишним года тому назад, случилось что-то очень поганое. То есть не просто, а донельзя поганое. Людей-то ведь не нашли, экипаж вертолета, так? А что-то не менее поганое случается прямо сейчас. Или вот-вот случится. Но в любом случае от этого «чего-то» желательно держаться подальше. Я именно так и собираюсь поступить.

Полундра, совершенно не доверяя Берсентьеву, сознательно лукавил: он как раз собирался поступать прямо противоположным образом. Кроме того, Сергей прекрасно представлял, что именно может случиться. Но генерал-то этого не знал!

– Так вот, – решительно приступил к самому главному Берсентьев, – я тебе что предложить хочу? Чтобы как раз не подальше, а поближе! Мне нужно, чтобы ты втихаря поднял груз с этого вертолета. Я так понял, что твоя мини-субмаринка на это вполне способна, да и ты парень крутой, управишься. А я тебе за это очень хорошо заплачу. Нет, ты не думай, я не обману! Хочешь полсотни тысяч баксов? Эти деньги хоть завтра можешь получить! Что молчишь, неужели мало? А еще столько же – чуток погодя. После того, как… А, черт! Неважно. Словом, попозже. Это же сто тысяч долларов, а не рублишек поганых! Ты столько и за сто лет службы не заработаешь.

– Что там, в вертолете? – Полундра внимательно наблюдал за реакцией генерала на свой вопрос.

– Ящики там. Небольшие такие. Что в ящиках – тебя не касается. Твое дело – поднять их аккуратненько, деньги от меня получить и позабыть про всю эту историю, – Берсентьев вытер мгновенно вспотевшее лицо. Разговор приближался к самому скользкому, опасному моменту.

– Но вы-то сами знаете, что в ящиках?

– Нет. Знаю, что очень дорогое. А откуда знаю – дело десятое.

Сергей тоже чувствовал, что разговор приближается к критической грани. Его восприятие было обострено. Полундра уловил короткое, в долю секунды колебание перед ответом и понял, что генерал-майору превосходно известно о содержимом ящиков.

– Допустим, я соглашусь, – задумчиво произнес Полундра. – А если кто-то, скажем военная прокуратура, заинтересуется, чем это я там под водой занимаюсь вместо штатных испытаний? И по чьему поручению? Думаете, невозможно отследить? Зря так думаете. Да еще и вертолет очень уж непростой, я же не мальчик, – следы от крупнокалиберного пулемета как-нибудь со следами от рачьей клешни не перепутаю. Экипаж-то так и не нашли тогда? Во-от! А вдруг вся ваша затея кончится не большими деньгами, а большим сроком? Вы-то со своими связями, глядишь, отбояритесь, а я? Не та у меня астрономия на погонах. А уж из рядов, в случае чего, я мухой вылечу. Кстати, вы, я думаю, тоже.

– Хорош чушь городить, – огрызнулся Геннадий Феоктистович, взбешенный тем, что Полундра произнес вслух те самые мысли, которые давно не давали ему покоя, извели вконец. – Это моя забота, чтобы комар носа не подточил. Ты знаешь, кто я такой?! Связи у меня какие?! Да я всю эту прокуратуру… вот где держу! Главное, чтобы ты никому не проболтался, а в остальном положись на меня! И не заливай мне про офицерскую честь и прочие глупости, все равно я тебе не поверю. Ты просто хочешь содрать с меня побольше. День-ги! Вот вокруг чего вся наша жизнь крутится, – генерал, похоже, оседлал любимого конька, у него даже глаза зажглись нездоровым, фанатичным блеском. – А все остальное – болтовня и притворство. За деньги, за настоящие деньги, в наше время любой что хошь продаст! Только некоторые врут, лицемерят, притворяются… Шибко правильных да благородных из себя строят, а копни поглубже да предложи им бо-ольшущие бабки… Я вот не вру. А если тебе кажется, что я мало предлагаю, то это можно обмозговать вместе. Ты, главное, сызнова вертолет отыщи и ящики подними, а я тебя не обижу. Никто ничего не узнает. Сделали дело – и концы в воду, хе-хе-хе!

– Думаете, – тихо спросил Павлов, стараясь не встречаться с генерал-майором глазами, уж слишком противно было, – никто и никогда до истины не докопается?

– Что-о? Какая, на фиг, истина?! Ишь, слово выкопал, прямо хоть в церковь, – Берсентьев откровенно издевался над этим дурачком, он просто не мог понять, как взрослый человек мог быть таким наивным, пороть явную чушь. Да ерундистика все, это он просто цену себе набивает!

А Сергей молчал, пытаясь справиться с приступом острого омерзения. Тем более что показывать свои настоящие чувства, свое отношение к генеральской философии категорически не стоило. Бог мой, разве такому что-то объяснишь, если для него совесть – давно уже звук пустой?! И это жадное животное – российский офицер? Далеко же мы за – шли… А с подобной философией Полундра не в первый раз сталкивался. И для себя все так же давно решил.

«Что есть истина?» – вопрос классический, евангельский вопрос.

Но стоит только забыть, заглушить то, что богом ли, природой – называйте, как хотите – изначально вложено в нас, и сразу же разверзается холодная, мертвящая бездна нравственного релятивизма.

А! Все позволено! Бога нет, сыра тоже нет, и вообще «Три к носу, ходи с бубен!». Какая, курам на смех, истина, когда все относительно? Какой, к лешему, «патриотизм», какая такая «офицерская честь», когда всем дорога в могилу?! Значит, вся задача – нахапать побольше, пока ползешь по этой дороге, а все остальное – дикие бредни и лицемерное ханжество.

Эта болотная, ржавая идеология начинает диктовать правила поведения, политику… Все начинает диктовать!

А заканчивается подобная диктовка предательством. Друзей, близких, любимых, Родины… Но в первую очередь – самого себя. Ходячий труп остается от человека.