Кимоно для боя - Михаил Серегин Страница 4

Он был разочарован надменным и резким тоном.

– Раз спустишь – появится прецедент, – продолжала она, дымя, как паровоз. – А зажигалка у вас старенькая, – насмешливо посмотрела она на Китайца.

– Да, – вздохнул он, – но мне моя «Зиппо» досталась как бы по наследству, и я не променяю ее ни на какую дорогую дребедень.

– Вы, наверное, меланхолик, – усмехнулась Екатерина Борисовна.

– Смотря по обстоятельствам… – уклончиво ответил Китаец, стряхивая пепел в напольную цилиндрическую урну с золотым ободком.

– А кто вам подарил зажигалку? – заинтересовалась начальница.

– Один приятель… журналист. Когда-то я сам был журналистом.

– Правда? – внимательно посмотрела на него Екатерина Борисовна.

Китаец кивнул с усмешкой.

– А теперь? – спросила она.

– Что теперь?

– Кто вы?

– Одиночка… – хитро улыбнулся он.

– А работаете кем? – дала волю любопытству Екатерина Борисовна.

– Частным детективом.

Блондинка недоверчиво посмотрела на Китайца.

– Мы ведь с вами даже не познакомились, – засмеялась она.

– Ну, я-то знаю, как вас зовут в миру…

– А вас?

– Танин Владимир Алексеевич. Вот мы назвались, и что изменилось? – скептически усмехнулся Китаец.

– Не понимаю… – стряхнула пепел Екатерина Борисовна.

– Вы никогда не впадали в замешательство, когда вас, например, вызывали к доске?

– К доске? – удивилась она.

– Да, в школе.

– Ну если только страх, когда не выучишь урока…

– А недоумения вы не испытывали? – Китаец сделал глубокую затяжку и сощурил глаза, выпуская струю сизого дыма.

– Вы – довольно странный, – с легкой тенью настороженности взглянула на Танина Екатерина Борисовна.

– А я испытывал, – Китаец смотрел куда-то в пустоту, – не понимал, как это имя, слово, которое может произнести любой, каким-то образом относится ко мне, принадлежит мне и является некой самодостаточной фонетической и лексической единицей, обозначающей именно меня. Несмотря на то что, конечно, всякое имя произвольно… Но при всей произвольности и случайности вас окликают именно им…

Китаец задумался. Екатерина Борисовна глядела на него с каким-то боязливым интересом. Он же утратил всякий интерес к беседе. Так случалось всегда, когда понравившаяся ему женщина оказывалась или откровенно глупой, или недостаточно тонкой и сообразительной.

Чтобы совсем не скиснуть, он принялся разглядывать ее кофточку, под полупрозрачной материей которой угадывалось черное шелковое белье. Екатерина Борисовна поежилась под этим спокойным раздевающим взглядом.

– Красиво, – наконец сказал Китаец, прищуривая левый глаз.

– Боди, – простодушно ответила Екатерина Борисовна.

– Что вы сегодня делаете вечером? – промямлил он дежурную фразу, чтобы побыстрее свернуть разговор.

Ни Танин, ни его сбитая с толку собеседница не заметили, что сквозь толстое дверное стекло на них пялится худой чернявый парень в длинном элегантном пальто. У парня были короткие, слегка волнистые волосы, небольшие, едва намеченные бакенбарды, суровый взгляд исподлобья, низкие густые брови и крупный нос. Увидев парня, Екатерина вздрогнула и поспешила отпереть дверь.

– Олег! – воскликнула она, приникая к парню и подставляя ему щеку для поцелуя.

Но, облив Екатерину ледяным презрением, вновь вошедший оттолкнул ее и, кивнув, мол, давай за мной, углубился в коридор.

Екатерина растерянно посмотрела на Китайца.

– Леночка вас уже, наверное, ждет, – взволнованно произнесла она и побежала вслед за Олегом.

Когда Китаец вошел в холл, ни Олега, ни Екатерины там не было. Из посетителей осталась только «гимназистка».

Остальные уже разбрелись по кабинетам.

Боженова оказалась разговорчивой молодой особой с короткими, выкрашенными в черный цвет волосами и озорными светло-голубыми глазами. Мелкие черты лица и цвет глаз плохо сочетались с ее иссиня-черными прядками. Тем не менее она не была обделена обаянием, заключавшимся в неподдельной искренности тона, живости и, что немаловажно, ловком орудовании ножницами. Формула «Клиент всегда прав» подкреплялась в ее случае твердым до наивности убеждением в том, что так оно и есть. Китаец готов был вечно сидеть в кресле с запрокинутой головой, лишь бы ее нежные тренированные ручки мыли его волосы, потом расчесывали и стригли.

Вдруг дикий возглас потряс помещение и быстро стих. Китаец узнал голос Екатерины. Вслед за этим раздался глухой шум, потом несколько голосов, вовлеченные в поединок, надо полагать, бурей страстей, заглушая друг друга, наполнили холл яростным диссонансом. Лена замерла с ножницами в руках. Китаец вскочил с кресла, едва не поранив себя об острые ножницы. Елена тихо вскрикнула.

– Что это?

Она озадаченно пожала плечами. Китаец выскочил в холл. Олег и еще какой-то детина в кожаном плаще стояли друг против друга и отчаянно матерились. Екатерина пыталась вклиниться между ними. Рядом с ней стоял охранник. Он было попытался утихомирить парней, но те грубо послали его куда подальше.

– Мальчики, Олег, Гриша, – плаксиво лепетала она, – давайте не здесь, у меня салон, мальчики…

– Отстань! – заорал Олег, вновь обращая покрасневшее от бешенства лицо к верзиле в кожаном плаще.

Охранник вцепился верзиле в руку.

– Уйди, – зарычав, оттолкнул его детина, – Катька, убери его, а то я ему…

– Слава, не трогай их! – крикнула Екатерина парню в голубой униформе.

В этот момент Григорий схватил Олега за воротник пальто и, злобно тряся, стал осыпать нецензурными эпитетами и угрозами.

Охранник, глядя на начальницу, испуганно отступил.

– Мальчики… – взмолилась Екатерина, бросаясь к ним. – Не трогай его! – закричала она, увидев, как детина схватил Олега.

Секретарша застыла у своего стола, глядя на «мальчиков» полными ужаса глазами.

– Если ты еще здесь, сука, появишься, убью! – орал Гришка, он толкнул Олега так, что тот отлетел к противоположной стене, сбив на пол огромный красочный плакат.

Из косметического кабинета вышла уродливая брюнетка, которая вместе с Китайцем ждала своей очереди.

– Господи, – боязливо и осуждающе прошептала она.

– Проходите, пожалуйста, – Екатерина вымученно улыбнулась брюнетке, помогая ей пройти. – Слава, проводи, пожалуйста, – обратилась она к охраннику.

Слава очень обрадовался, что может хоть что-то сделать, а не просто стоять с открытым ртом.

– Я даже никого из своих звать не буду, – горланил детина, – сам тебя замочу!