Мент: правосудие любой ценой - Александр Золотько Страница 39

Браток прибыл в морг, но оказалось, что и там бывают очереди. Браток хотел, было, сунуть в физиономию дамы из канцелярии удостоверение, но сдержался. Как ни противна была дама, но место, по мнению Братка, к повышенным тонам не располагало.

Погода была хорошая. Теплая. Светило солнце. Из музыкальной школы напротив доносилось какая-то мелодия, что-то живенькое, из классики, как понял не слишком образованный в этой области Браток. Хотя, он вообще готов был принять за классику все исполняемое на рояле.

На лавочке кроме Братка размещались еще трое мужиков, приехавших за телом родственника одного из них. Мужики курили и трепались по поводу того, что да, жаль Коляна, только вот дом отремонтировал, и баба у него толковая, шалава, правда, но заботливая. Толковая. Хотя и рогов Коляну навешала… Точно. С половиной поселка.

Мужики говорили со знанием дела, обсудили достоинства вдовы, потом перешли на количество закупленной для поминок водки, потом начали вспоминать, как погуляли на свадьбе у Бороды, потом, почему-то, заговорили о ценах на уголь, потом…

– Это в морг?

– Что? – не понял Браток.

Возле него стояла старушка неопределенного, но весьма преклонного возраста. Небольшого роста, в темном платье, в белом платочке и с узелком в руке.

– Это в морг? – повторила свой вопрос старушка.

– В морг, мамаша, – сказал один из мужиков.

– А кто крайний? – спросила старушка.

В музыкальной школе заиграла труба. Это мелодию Браток знал. Сам не помнил откуда, но мелодия была неаполитанская. В детстве они еще пели на этот мотив: «Милая бабка, сыграй мне на скрипке, а за это тебе, бабка, подарю…»

– Кто крайний? – повторила старушка, потому что и мужики, и Браток ошарашено молчали.

«… кило сосисок!» – допела труба и замолчала, захлебнувшись сложной мелодией.

– Тьфу ты, господи! – опомнился мужик, сидевший с краю. – Ты, бабка, оформлять пришла? Иди туда, направо.

Старушка кивнула и медленно пошла к канцелярии, опираясь на палочку.

– Будь ты неладна, – сказал второй мужик. – Ляпнет такое… И не поймешь, плакать или смеяться.

Третий мужик молча достал из кармана пачку сигарет и протянул ее приятелям. Взяли по сигарете. Мужик протянул пачку Братку, но тот отказался.

– Да… – неопределенно протянул Браток.

Мужики согласно кивнули.

– А она того… – сказал мужик, тот, что с краю. – Верно сказала. Все мы в очереди туда.

Все посмотрели в ту сторону, куда мотнул головой мужик. Вход в подвал.

– Некоторые туда и без очереди попадают, – сказал родственник покойного.

– Раньше в очередях номерки на руках писали, – вспомнил первый мужик. – Чтобы, значит, не просчитаться…

Все автоматически посмотрели на свои руки. Помолчали.

– У меня есть с собой, – сказал родственник.

– Давай, – поддержали приятели.

Душа требовала разрядки.

Пили из горлышка. Третий, вытерши губы, протянул бутылку Братку. Тот, было, потянулся за ней, потом покачал головой:

– Я на службе.

Родственник покойного посмотрел на Братка и набрал воздуха, видно что-то хотел спросить. Но не успел. Из двери канцелярии послышался истошный женский вопль.

Браток и мужики вскочили с лавочки и бросились в канцелярию.

Визжала канцелярская дама, а старушка стояла перед ее столом, держа узелок обеими руками.

– Вон отсюда! – снова закричала дама и ткнула пальцем в сторону двери.

– Милая, – пробормотала старушка, – ну, пожалуйста.

– Ты с ума сошла, бабка! – выкрикнула дама и только сейчас заметила вошедших. – Помогите мне ее отсюда вывести.

– А че случилось? – спросил родственник покойного.

* * *

– А что случилось? – переспросил Капустин. – Что?!

Капустин посмотрел на скучающего Гринчука, и на лице майора появилась усмешка.

– Точно? – спросил Капустин в телефонную трубку, и улыбка его стала еще шире.

Ответ Капустину явно понравился.

– Подожди, – сказал майор в трубку и поцокал языком.

– Что там у тебя радостного? – спросил Гринчук.

– А у тебя проблемы, – сообщил Капустин. – Бо-ольшие проблемы.

– Что так?

– А нету диска с записью. Все есть, а этого – нет.

Гринчук недоверчиво усмехнулся:

– Как это нет?

– Отсутствует. Охранник порылся в архиве и обнаружил, что на месте диска с записью находится диск без записи. Чистый, – теперь лицо Капустина было практически счастливым. – Так что – нету у тебя алиби, подполковник.

«Подполковник» было произнесено с особым нажимом и выражением. Пока подполковник, уже не подполковник…

– Дай трубку, – потребовал Гринчук.

– Держи.

– Кто там? Отдай трубку охраннику… да… как это нету? С ума посходили, что ли? У вас там что – проходной двор? Еще раз посмотри… Четвертый… И пятый посмотри. Подписаны… Сам знаю, что они у вас подписаны. А тот, чистый? Тоже подписан… То самое число и время?..

Гринчук бросил быстрый взгляд на Капустина. Майор просто светился от счастья.

– Внимательно смотрел? – упавшим голосом спросил Гринчук. – А если завалился куда? Я тебя прошу – посмотри как следует. Лейтенант пусть возле тебя покрутится. Если найдешь… я говорю, если найдешь – отдай ему и пусть он сразу перезвонит Капустину. Да, Капустину. Майору.

Капустин бесцеремонно отобрал у Гринчука трубку и, не сводя с Зеленого счастливого взгляда, отдал распоряжение лейтенанту. Дождаться, когда закончатся поиски. И если – Капустин сделал ударение именно на «если» – найдется диск, немедленно везти его в Управление.

– Кажется, – не торопясь, произнес Капустин, – ваше везение закончилось, гражданин Гринчук. Кто бы мог подумать? Пропал диск с записью…

– Можно допросить охранников, которые тогда дежурили, – сказал Гринчук.

– Можно, – согласился Капустин. – Но завтра. Или даже послезавтра. Я очень занят. И мне кажется что и следователь будет очень занят.

Капустин встал из-за стола и прошелся по кабинету.

Повезло. А он уже чуть не опустил руки. Бог – не фраер, вспомнил старую дурацкую присказку Капустин. Бог – не фраер.

Не зря, выходит, Капустин подсуетился этой ночью, выдергивая из постелей разных людей. И встретят Гринчука в СИЗО как нужно. Самого Гринчука! Великого Гринчука.

– А может договоримся?

– Что? – резко обернулся Капустин.

Этого не мог сказать несгибаемый Гринчук. Он не мог этого сказать. И уж во всяком случае, не Капустину. Он ведь всегда давал понять, что относится к Капустину как к… Даже не хочется об этом думать.