Бастион. Ответный удар - Сергей Зверев Страница 39

«Да дай ты ему даром, – подумала я. – Свои же люди. Если каждый перепихон брать с боем…»

– Статья о трансфертах была ошибкой, – поджав губы, сообщил Андрей Васильевич. – Признаем свою оплошность. Редакция «Звэзды» разбередила муть, и фигуранты задергались. Я убежден, ситуация не изменится, Дина Александровна. Денежные потоки не иссякнут, спецслужбы в очередной раз подотрутся, а чешские банки скорее сдохнут, чем откроют свои тайны. Это демократический мир, Дина Александровна, у них свои заскоки… Вы знаете, кстати, что угроза висит не только над вами? В равной степени это касается всех лиц, причастных к выходу статьи и работающих над ее продолжением. Редактора Яна Мнишека, вашего коллегу Яковца, ответственного за источники в финансовых кругах Юлиуса Лойды…

– Откуда вы это знаете? – прошептала я.

– Мы обязаны знать, дорогая Дина Александровна.

– «Мы» – это?.. – я зарядила паузу.

Он посмотрел на меня очень внимательно. На высоком челе отразились сомнения. Но oн их переборол. Улыбнулся и произнес слово, которое я не слышала уже добрых полтора года:

– «Бастион».

И вновь началось безумие. В какой-то краткий миг я уловила искру в его глазах. Он смотрел на дверь. Потом, как некредитоспособный пьяный хулиган, рывком перевернул металлический столик вместе с содержимым, а меня сцапал за загривок и швырнул на пол! Я чуть нос не расплющила. Пришлось упереться ладонями в пол и отклячить заднее место, а не то бы точно каюк… Вокруг загрохотало – я оглохла в один миг. Дико заорала, но не слышала своего крика. Трижды за ночь – блин!.. Почему кто-то носится за мной и так упорно пытается прикончить?.. Я прижалась к полу. Выстрелы следовали от двери, как град по щебенке. Андрей Васильевич перевернул соседний столик и скрючился за ним, уйдя от обстрела. А пули летели куда попало. Охмурявшая бармена девица, не успевшая обернуться, сползала на пол, истекая кровью. Ручки судорожно цеплялись за края стойки. Бармен куда-то смылся. Помещение за несколько секунд превратилось в кромешный ад: пальба, неразбериха… У Андрея Васильевича в руках объявился большой черный пистолетище. В паузах между очередями он привставал и не целясь лупил с обеих рук. Падал обратно, опять привставал.

– Отползайте!.. За стойку! Живо!..

Я схватила сумочку (инстинкт) и куда-то по-тараканьи поползла – оглохшая, спятившая.

– Ныряйте, я прикрою! Уйдем через кухню!..

Я грохнулась за стойку. И вовремя – пули отколотили край плексигласа и обрушили на пол стройный бутылочный ряд – от «Вдовы Клико» до «Будвайзера». Словно сработал фотозатвор на короткой выдержке: запечатлелась мизансцена. Три душегуба – в легких плащах, при галстуках (интеллигенция!) – садили с бедра из коротких автоматов. На физиономиях выраженьица: всех покрошим!.. За спинами – разбитые стеклянные двери. И Андрей Васильевич – готовый к прыжку Тарзана на лиану…

По осколкам ползти невозможно. Я пошла гусиным шагом, обливаясь слезами, волоча по полу сумочку. Позади с треском и звоном обрушилась еще одна бутылочная шеренга. Застучали одиночные – Андрей Васильевич давил на гашетку. И с интервалом послышалась возня: он влетел за стойку и, согнувшись в три погибели, припустил по осколкам.

Внезапно вакханалия стихла. Ухо уловило повелительный окрик и стук подошв. Далеко на улице завыла полицейская сирена (надо отдать должное местным фараонам – приезжают они быстро), заголосила испуганная толпа.

– П-п-полиция… – сказала я. – Эт-то п-полиция…

– В другой раз, – перебил мои констатации Андрей Васильевич. – А ну марш за кулисы!

У него от боя даже проборчик не сбился. Может быть, он андроид-репродактор? А что, прогресс же, бабки-ежки…

Я не шевелилась. Тогда он взял меня за руку (ладно, не за ногу) и куда-то потянул из разгромленного бара. Весьма смутно помню дверь служебного входа (или выхода?), темные коридоры, какие-то приторно-сладкие фруктовые запахи. Пустой переулок на задворках…

Если кому-то интересно, на что способна истеричная баба – после смерти любовника, потери колготок и трех покушений на свою единственную жизнь, – то могу сказать определенно: она способна на истерику. Такси, в котором мы ехали, содрогалось от конвульсий. Меня трясло, как работающую бензопилу. Шофер поминутно озирался, шепча молитвы, а Андрей Васильевич разводил руками и гримасничал: мол, я не виноват, шеф, она сама пришла, странная женщина, странная… Последующие события, пропущенные через призму моей невменяемости, стали жидким киселем, в котором я плавала и не тонула. Меня доставили в какой-то неприметный с дороги домик неподалеку от собора Святого Витта (говорю же, сущая свистопляска). Помню, как сдавали с рук на руки, помню, как все гугукала и упорно не желала, чтобы из меня делали куклу. Помню перламутровые изразцы ванной комнаты, пожилую женщину-нянечку, укутывающую меня махровым полотенцем и бормочущую над душой какую-то нескладицу. Помню, как в киселе возникали десять негритят с одним подносом, потом их становилось меньше: девять с половиной, шесть, три… Потом остался один, действительно негритенок и от горшка два вершка. Нянечка называла его Егоркой, а он не отзывался, потому что был глухой с рождения. Помню свой неуемный аппетит и домашние пирожки с малиной, которые я перемалывала с яростью мясорубки… Помню подушку и успокоительную таблетку из ручищ какого-то коновала…

Дальше кисель рассасывался. Неудивительно. Прошли сутки (так мне сказали). Я сидела в глубоком кресле, жадно потягивая сладкий кофе-гляссе. Шторы были задернуты, и бледный свет, проходя сквозь них, плавно раздваивался, превращая пространство в монотонную зебру, а напротив меня – под сенью декоративной «тропикалии» – сидел старый человек, укрытый пледом, и вел неторопливую беседу.

Видимо, со мной.

– Статья о трансфертах была непростительной ошибкой, дорогая Дина Александровна. Силы, вступившие в игру, чересчур влиятельны, чтобы считаться с мелкими взвизгами оппонентов. Намек очевиден: не суйтесь. Это предупреждение всем нам. Желтая карточка, понимаете? («Ни хрена себе желтая карточка», – подумала я.) Редактор Ян Мнишек, подкинувший вам материал и указавший отправные точки «сочинения», действовал по наводке «Бастиона». Он убит сегодня вечером у ворот собственного гаража. Нападению подверглись вы, Бежи Яковец и Юлиус Лойда. Яковец тяжело ранен, скорее всего, он умрет. Лойда, как и вы, отделался легким испугом и находится под защитой полиции… Невольно одно из ваших предположений, Дина Александровна, оказалось вещим, – старик усмехнулся. – Я понимаю, вы этого не хотели, но тем не менее попали. Под контролем правительства Российской Федерации производится вещество, по своим параметрам и воздействию напоминающее наркотик, причем весьма неплохой наркотик. По сути, оно наркотик и есть. Хотя и не только.

– Эка невидаль, – буркнула я. – Да от этих уродов во власти можно ожидать любого свинства.

– Не совсем, голубушка. – Голос из-под маски плюшевого пледа был мягок и обволакивающ. Непонятно, о чем он говорил, но хотелось ему верить. – Как вы понимаете, они не едят его сами. Инициатором… мм, мероприятия – или, если угодно, акции – не является руководство России. По крайней мере, официальные структуры Национал-патриотического фронта. Отдельные личности в политическом руководстве, согласен, замараны – те же Бобровский, Дуров, Михайлов, – но уверяю вас, Дина Александровна, их не большинство. Сказанное касается и правительства. Это сошки, исполняющие, но не ведущие. Мозговой центр выше.