Утро без рассвета. Камчатка. Книга 2 - Эльмира Нетесова Страница 38

— Нет, я не путаю. Спросите кого хотите. Застукали «суку» в сентябре. Там уже в это время зима стоит вовсю. Снег по горло. Пароходы не ходят. Самолеты лагеря не обслуживают. Железную дорогу там только по картинкам знают. Машины? Но они едва успевали привозить продукты. Дорога туда на десять месяцев умирает. А гнать из-за «суки» машину специально — кто захочет? Вот и куковал. Ничего не поделаешь. Пешком оттуда никто не ходит, — съязвил Г ном.

— Но ведь освобождался он не один, — не сдавался Трофимыч.

— Ну и что?

— Как что? Да если он «сука» Бондарева, как ты говоришь, то его в пароходе зэки могли пришибить. Там ни Игоря, ни собак не было, — злился Трофимыч.

— И здесь не так. Вы, как и мы, думаете, что у Бондарева одна «сука» была. Мы тоже ошиблись. Мы их не знали. А они друг друга прекрасно понимали. Двенадцать набрал их Бондарев вместе с этим. И первым же пароходом на следующий год отправил. Как только навигация открылась. Мы и не знали. Их ночью отправили. Как секретный груз.

— А куда?

— На свободу.

— Кто еще в тот раз уехал? — не отставал Трофимыч.

— А те же «суки», — ухмылялся Г ном.

— Да, ну и дела… — вздохнул майор.

Трофимыч, заметно побледневший, тихо барабанил пальцами по оконному стеклу.

А Бондарев лежал на столе бледный, холодный, безразличный ко всему.

— А как его звали? — опросил вдруг Яровой Г нома.

— Кого?

— Как это кого? Покойного!

— Сами знаете, имен и фамилий меж собой у нас нет. Одни клички.

— Ну, кличка какая у него была?

— Говорят, что прозывали его Скальп.

— Скальп? А почему? — подался от окна удивленный Трофимыч.

— Да говорят, что он себе делал ножи из гвоздей похожие на скальпель.

Яровой вглядывался в лицо старика. На воле, если приодеть, он походил бы на обычного, ничем не отличающегося от других сторожа или дворника. А здесь… Нет. Что-то не то. Чем он так неприятен? Вон и ухмылка у него неестественная, деланная. Нет у него искренности. Врет он! Врет! Хотя к словам не придерешься. Говорит убедительно. Но и себе не прикажешь. Яровой не хотел, не мог больше видеть этого человека. И, подойдя к Гному вплотную, сказал резко:

— Идите!

Гном глянул на пустые руки Ярового, на стол, где вместо сигарет лежал Бондарев, на хмурое, озабоченное лицо насупившегося злого майора, поежился под изучающе пристальным взглядом Трофимыча. И, скривив в злой улыбке губы, повернул к выходу, презрительно шмыгнув носом. Гном тихо прикрыл за собою дверь.

— Ну и тип! — вырвалось невольно у Ярового.

— Задумали они что-то, — обронил майор.

— Да, неспроста они так закрутили, — покачал головой Трофимыч.

— Почему они? — улыбнулся Яровой.

— А вы думаете, что это Гном говорил? — зло рассмеялся Трофимыч.

— Кто же еще?

— Сам «президент» с нами через него переговоры вел.

— «Президент»? Но это нереально. Бондарева уже нет. И если «президент» хотел отплатить Игорю Павловичу, то узнав о его смерти, в зоне уже известно об этом, потерял весь интерес. С мертвого что возьмешь? «Президент» не будет работать через Гнома. Не тот он человек, чтобы доверять такому… — говорил майор. — Нет, тут скорее Шило мог…

— Может, вы и правы, — ответил Яровой.

— Ни хрена не прав! — подскочил Трофимыч.

— Почему?

— Да потому, что самому Шило вся эта история и мы, и Бондарев абсолютно не нужны. Кто-то покрупнее, поумнее Шила послал Гнома к нам, посулив интерес. Вот тот и пришел. Видно, с оплатой согласился. Я его знаю. Будет шмыгать, покуда кому-либо не надоест. Один — по соплям даст. А другой — глоток чифира. На, мол, согрейся. Эту старую потаскуху только сам «президент» мог к нам подослать. И через час мы в этом убедимся, — усмехнулся Трофимыч.

— Как? — удивился майор.

— Опять через «сук»? — возмутился Яровой.

— Нет. Если Г ном не выйдет сегодня на работу, значит, прислал «президент». Только он имеет право так наградить этого паразита! — Трофимыч кивнул майору на дверь. Оба вышли.

Гном в это время отчитывался перед «президентом» о разговоре в красном уголке.

«Президент» слушал внимательно. Оценил находчивость старого пройдохи. Ловко тот выкручивался. Кое-где удачно. Но заметил «президент» и промахи.

— Значит, Яровой тебя прогнал? Умный мужик! И я бы тебе не во всем поверил. Стемнил ты явно кое-где.

— В чем?

— Насчет собачатника.

— Говорил, как ты научил.

— Надо и своей «тыквой» соображать. Кто ж в Певеке сможет жить всю зиму в собачатнике? — насупился «президент».

— Кенты так говорили, — лепетал Г ном.

— Так зимою морозы до шестидесяти градусов доходят. А собачатники не отапливаются. Кто ж выдержит такое?

— Они о том не спрашивали.

— Для себя запомнили! И еще промах. Что за весь год укокошить «суку» зэки не смогли. Ты забыл, что со следователем был Трофимыч. А этот все знает. Вот ты ушел, а он скажет, что в баню «сука» мог идти только вместе со всеми, а не один. И без собак. А в баню его, как и всех прочих, заставляли ходить раз в десять дней и не меньше. И… Самое главное, что «суку», а он тоже зэк, никогда не подпустят работать с собаками… Начальство не доверит. Ведь зэк, пусть он и «сука», в первую очередь норовит овчарок отравить. Чтоб в случае чего догонять некому было. С собаками всюду только охранники занимались. Но не зэки!

— Так ты сам учил меня так сказать.

— Я говорил сказать, что он в овчарне «сявкой» был. Но не «бугром». А ты что? Убирать на собачатнике ему бы доверили! А ходить за овчарками нет! Понял, паскуда?! — вспыхнуло лицо «президента».

Гном весь дрожал. Уж как старался, а на тебе— сколько просчетов допустил. Сколько ошибок!

— Подвел ты нас. Заложил. Ну да ладно! Скажешь Шило, что с нынешнего дня я тебя в «шестерки» определил навсегда. А кличка пусть прежней будет.

— За что так? — побелел Гном.

— Иди на работы! — прикрикнул «президент».

Трофимыч, сделав вид, что вышел покурить, внимательно следил за построением на работу зэков шестого барака. Вот среди них мелькнула фигура Гнома. Старик выглядел неважно, словно обреченный стоял в конце строя.

Трофимыч удивленно покачал головой, вернулся в красный уголок.

— Значит, не «президент»! Вышел Гном на работу, — сказал он, обращаясь к Яровому. Тот улыбнулся молча. Продолжал думать о своем:

«Шило обещал сообщить, если кенты что-то вспомнят. И когда вспомнили, — прислал Гнома. Но перед тем была драка. Именно из-за Гнома, его заподозрили в стукачестве. И уже, конечно, появление его, Ярового, не могло снять полностью подозрение со старика. Но почему Шило не сам пришел, а прислал его за себя? Чтобы больше поверили? Это точно! Но сам он до такого додуматься не мог. Ведь из-за того и шум поднял, чтобы самому со следователем говорить. И еще: убитого они не причислили к своей касте. Сказали, что интеллигент. Убеждали и в том, что работал на Бондарева. А значит, тот прямо или косвенно виновен в смерти «суки». И в то же время эта таинственная, загадочная отправка на свободу. Где мог его убить и такой же «сука», знавший о месте пребывания убитого. А значит, убитый и убийца — оба люди Бондарева? В этом случае либо между «суками» были свои счеты, либо убит был один из них вторым по просьбе Бондарева. Но какой был в этом смысл для Бондарева? Он уже не начальник лагеря. Да и убийство было совершено не в прошлом году, а в нынешнем, когда Бондарев уже работал в Магадане. Кстати, Скальп этот освободился из Певека в прошлом году, а Бондарев уже много лет работал начальником лагеря здесь, а не в Певеке. Значит, «сука» эта не его? Он не освобождал Скальпа и не знал ни убитого, ни тех, какие с ним уехали? Возможно, и даже вероятно, но кому в таком случае нужен этот оговор? Конечно, ворам и убийцам. Они узнали своего. Поняли, кто мог убить и, желая выгородить, решили сбить со следа. Лучший метод для этого — оговорить начальство. На кого больше зла. Вот и избрали Бондарева. И заставить Гнома оговорить Бондарева мог только «президент». И никто другой.