Русские идут - Сергей Соболев Страница 37

Венглинская, хотя и вскинула удивленно бровь, – когда услышала реплику, отпущенную ее «партнером» – не сделала ничего, чтобы воспрепятствовать этому их разговору.

Двое мужчин вышли на боковую террасу. Исмет, с трудом сдерживавший переполняющие его позитивные эмоции, вопросительно посмотрел на Мокрушина. Рейндж, уставившись на него немигающим взглядом, сказал:

– Вот что, господин хороший. Как я понимаю, вы получили то, чего добивались. Поздравляю вас с удачной сделкой: вы извлекли максимум выгоды из сложившейся ситуации. Но хочу вас серьезно предупредить. Если вы или кто-то из тех, чьи интересы вы здесь представляете, нарушите свои обязательства… Если вы не обеспечите полный контроль за своими соплеменниками, то вас… лично вас, господин Сайфутдинов, будут ожидать очень крупные неприятности.

Дружелюбная – хотя и несколько искусственная – улыбка мигом сошла с лица члена Меджлиса.

– Зачем так нехорошо говорите, уважаемый Владимир? – он укоризненно покачал головой. – Никто не может сказать, что Исмет Сайфутдинов не держит свое слово.

– Мое дело – предостеречь. А ваше… как можно серьезнее отнестись к моим словам.

– Хорошо, я это учту. Все?

– Нет. Есть еще одно пожелание. Теперь уже от меня лично: я высказываю его вам, Исмет, сугубо в частном порядке.

– Только, пожалуйста, без угроз, ладно?

– Вы пока не сделали, кажется, ничего такого, чтобы вам стоило меня опасаться, – Мокрушин усмехнулся краешком губ. – Но угроза действительно существует. Пожелание у меня такое: будьте предельно осторожны, господин Сайфутдинов. Уделите повышенное внимание собственной безопасности. Есть люди и определенные силы, которым может сильно не понравиться то, в каком направлении идет процесс. Настоятельно советую отнестись к сказанному серьезно, потому что любая недооценка здесь чревата пагубными последствиями…

Сайфутдинов еще некоторое время сверлил его взглядом, потом, отведя глаза в сторону, сказал:

– Ваша жесткая позиция компенсируется умным, прагматичным подходом. Благодарю за выказанную вами заботу о моей личной безопасности. Надеюсь все же, что все эти опасения не подтвердятся…

Они сухо распрощались. А еще через несколько минут Сайфутдинов со своими людьми направился к ожидавшим их на паркинге машинам…

Венглинская лично проводила гостей, после чего ушла в свои апартаменты, не перекинувшись и словцом с Мокрушиным.

В свою очередь, Рейндж даже не стал пытаться вызвать ее на разговор… да и о чем им сейчас вообще разговаривать? Он так понял, что миссия его завершена. Теперь надо ожидать дальнейших ЦУ от руководства: либо его отзовут обратно в Москву, либо отправят в Киев, на подмогу Кондору, (который наверняка занят там более сложным и ответственным делом нежели то, что было поручено ему, Мокрушину).

Он где-то час примерно бродил по берегу ласпинской бухты, какая-то часть которой теперь будет контролироваться структурой, завязанной на Сайфутдинова. Потом вернулся к себе в номер, плюхнулся в кресло и стал просматривать накопившуюся на журнальном столике стопку прессы: администраторша каждый день приносит в номер московские, киевские и местные крымские газеты (и во всех печатных СМИ «газовый конфликт» стоит на первых полосах)…

Около шести вечера, когда снаружи стемнело, в номер постучались.

– Владимир Алексеевич, хозяйка просит вас зайти к ней, – сказал возникший на пороге Артем. – Если, конечно, вы не заняты…

Мокрушин хотел из вредности сказать, что он «занят», но затем, процедив – «а она сама не могла мне позвонить?» – выскребся из кресла, где он уж было задремал, и направился вслед за Артемом в соседний номер.

Лариса, одетая в джинсы, клетчатую рубаху и пушистые тапки на босую ногу, жестом отправила своего импозатного помощника за дверь.

– Выпьете чего-нибудь, Влад?

– Разве что яду… Но готов выпить только после вас, Лариса Акадьевна: вы своей активностью и напором заслужили честь отравиться первой.

– Ну вот еще! Прекратите сердиться… вам это не идет, – она подошла поближе и вслед за ней переместилось окутывающее ее невидимое облачко, сотканное из нежных ароматов. – Я же вижу: дуетесь, как мыш на крупу! Вы что, и вправду всерьез считаете, что мы тут совершили что-то вроде предательства? Но вы же умный человек…

– Прикидываться дураком выгоднее… но очень не хочется.

– Мы сделали ровно то, чего требовала наличная ситуация.

– Ну да. И проплатили тоже – наличкой.

– Лучше платить, чем воевать. Это первое. И второе: мы с вами, или кто-то другой, но «договариваться» все равно надо было.

– Будете опять меня опутывать вашей липкой паутиной?

– Конечно, буду, – на ее сочных чувственных губах возникла мягкая улыбка.

– В конце концов, это мое кредо: использовать в своекорыстных целях сильных и талантливых мужчин…

– Сказано откровенно… хотя и с большой долей цинизма, – Мокрушин, испытывая силу ее привлекательности и магнетизма, все ж старался держать свои чувства и эмоции под контролем. – Скажите прямо, Лариса, на что я вам сдался? Не знаю, что за таланты вы во мне разглядели… Или вам для коллекции нужен еще один человек, который будет держать над вами зонт и называть вас – «хозяйка»?

– Вы уж простите моим сотрудникам их маленькую слабость… – мягкая улыбка сменилась чуть насмешливым выражением. – Неоднократно просила не называть меня так, ни в глаза, ни – за глаза… Но ничего не могу поделать… прямо какой-то «культ личности» развели, представляете? Влад, вы поужинаете со мной сегодня… в девять вечера, допустим?

Мокрушин негромко рассмеялся.

– Вообще-то, я предпочитаю сам назначать даме свидание… Гм… Разве я могу отказать такой блестящей, феерической женщине, как вы, Лариса? Однако… могу и отказать. Если вы немедленно не ответите на мой вопрос, будете ужинать в одиночестве. Вы тогда просто помрете тут со скуки!

– А вот мы во время ужина и обсудит этот вопрос. Нас ждет еще одно дело, посерьезней того, что мы здесь провернули. Обещаю, что раскрою все свои планы касательно ближайшего будущего.

– Как всегда, эти планы – низменны и почти преступны?

– Конечно, – она тут же нанесла ответный укол. – Скажите, Влад… а вам, до знакомства с таким исчадием ада, как я, никогда не доводилось совершать ничего аморального и противозаконного?

Мокрушин хотел уже было направиться к бару, потому что для дальнейшей пикировки крайне желательно было взбодрить себя. Да хоть тем же «скотчем» восемнадцатилетней выдержки, который он дегустировал двумя днями ранее… Но вдруг – тактами из оперы Бизе «Кармен» – напомнила о себе одна из двух сотовых трубок, лежавших на журнальном столике.

Венглинская, попросив извинения у собеседника, раскрыла сотовый и, посмотрев на дисплей, ответила на вызов.