Слепой. Танковая атака - Андрей Воронин Страница 36

Старый танковый движок рычал и хрипел на всю округу, решительно заглушая все остальные звуки, и выстрела Белый не услышал. Что-то вдруг с силой рвануло с головы шлем, но не сорвало, а только залихватски сдвинуло на затылок. Над самым ухом послышался звонкий металлический щелчок, сверкнула замеченная краешком глаза бледная красноватая искра, раздался короткий истошный визг, и едва не отправившая Белого в мир иной винтовочная пуля рикошетом ушла в песок.

С испуганным матерным возгласом ныряя в люк, Белый каким-то чудом успел заметить легкое, прозрачное, как пар, облачко порохового дыма, взлетевшее над поросшим жиденькими кустиками бугорком в полусотне метров впереди и немного правее первоначально избранного курса. Оно мгновенно растаяло в чистом осеннем воздухе, но это уже не имело значения: Решето себя выдал, а заодно дал понять, что мучившие Белого сомнения были напрасны.

У него хватило ума сразу пригнуться, чтобы голова не торчала в люке, как портрет в железной рамке. Еще одна пуля, свистнув над головой, прошила обивку сиденья наводчика и, растеряв по пути смертоносную инерцию, безобидно лязгнула о пустой стеллаж для боекомплекта. К счастью, старый карабин перезаряжался вручную, и, пока Решето возился с затвором, Белый успел дотянуться до рукоятки и захлопнуть люк.

Не успев задержать уже начавший давить на спусковой крючок палец, Решето выстрелил снова и понял, что опять промазал, раньше, чем рассеялся на мгновение затянувший объектив прицела пороховой дым. Двигатель танка зарычал громче, стреляя сизым выхлопом, и пятнистая бронированная громадина пришла в движение. Когда танк переползал через кочки и рытвины, ствол его орудия покачивался вверх-вниз, как грозящий палец: вот я тебя, стервеца!

Белый слегка развернул машину, направив ее прямо на укрытие Андрея, и Решето, наконец, увидел то, что вовсе не рассчитывал увидеть наяву: атакующий «тигр» анфас. Зрелище было по-настоящему жуткое, разница между ним и аналогичной по содержанию картинкой на экране была примерно такая же, как между сексом с живой женщиной и просмотром любовной сцены по телевизору.

Играя в прятки с «тигром», Андрей Решетилов тоже о многом успел подумать, многое по-новому прочувствовал и оценил. Он соображал быстрее тугодума Белого – видимо, сказывались гены папаши-олигарха – и с самой первой минуты не испытывал никаких сомнений: шутки кончились, и при самом лучшем раскладе живым отсюда уйдет, действительно, только один из них. А поскольку жить ему еще не надоело, он твердо решил, что умереть придется Белому – а кому же еще? Ведь, если разобраться, Белый этого вполне заслуживает. Этот упырь во фрицевском лапсердаке сказал чистую правду: на месте Белого любой нормальный пацан взял бы всю вину на себя и до последнего вздоха выгораживал товарища. А Белый оказался обыкновенным слабаком, точь-в-точь как его папаша, который даже собственную бабу не сумел приструнить, поставить на место – так и помер в гараже, как собака, которую из дома выгнали…

Значит, туда им обоим и дорога.

Увы, принять решение оказалось намного легче, чем его осуществить. Когда-то Решето любил просаживать карманные деньги в стрелковом тире, паля по жестяным мишеням из духового ружья. Стрелял он не блестяще, но и неплохо, о том, как работать затвором, имел представление по военным фильмам, а хорошая оптика и знаменитое на весь мир немецкое качество давали, как ему казалось, неплохие шансы на победу в этом страшненьком состязании – танк против карабина.

Но Решето не учел, что танк не будет стоять на месте, дожидаясь, пока он возьмет верный прицел. Проклятая железная дура перла напролом, без дороги, с кочки на кочку, переваливаясь с боку на бок, ныряя и подпрыгивая, и смотровая щель, издалека казавшаяся тоненькой, как сделанный остро заточенным карандашом штрих, едва различимой чертой, все время ускользала из перекрестия прицела. Тщетно пытаясь ее там удержать, Андрей лихорадочно работал мозгами, придумывая спасительный план. Попасть в смотровую щель движущегося танка, наверное, сумел бы профессиональный снайпер или охотник на пушного зверя, но никак не водитель большегрузного тягача Решетилов. Тут, на пересеченной местности, среди кустов, бугорков и заросших травой воронок, он мог играть с танком в прятки до бесконечности. Но бесконечности в его распоряжении не было, о чем лишний раз напоминал движущийся параллельно танку немецкий полугусеничный бронетранспортер с установленным над кабиной пулеметом.

Приблизившись к укрытию Андрея почти вплотную, танк вдруг остановился, хрипло клокоча работающим на холостых оборотах мотором. Видимо, Белый сообразил, что таким манером, по прямой, можно ехать, пока не кончится горючее, и решил осмотреться. Поняв, что это значит, Решето навел перекрестие прицела на люк механика-водителя и задержал дыхание.

Он не ошибся: Белый действительно высунулся из люка, подставившись под выстрел. Решето прицелился ему в лоб и испытал неожиданную вспышку дикой звериной радости, когда представил, как будет выглядеть аккуратная черная дырка точно над переносицей друга детства. Он плавно потянул спусковой крючок, «маузер» хлестко пальнул, сильно толкнувшись в плечо окованным прикладом. Андрей почти попал, но в таких делах, как это, «почти попал» – то же самое, что совсем не попал: пуля угодила в одну из амортизирующих накладок на макушке танкового шлема, сдвинув его на затылок, из-за чего Белый на мгновение приобрел залихватский вид старослужащего, позирующего для фотографии в дембельском альбоме.

В следующую секунду он стремительно скрылся в люке. Решето выстрелил вдогонку, торопливо передернул затвор и, видя, что люк уже закрывается, понимая, что уникальный шанс упущен и стрелять непоправимо поздно, все-таки нажал на спуск.

Приходилось констатировать, что игра почти проиграна. Истратив три из пяти имевшихся в обойме карабина патронов, Андрей добился только того, что выдал Белому свое месторасположение. Теперь танк полз прямо на него, безжалостно давя тонкую поросль молодого березняка, и сбитые с ветвей желтые листья кружились в вихрях дыма и пыли за его кормой.

Покинув огневую позицию за трухлявым стволом поваленной старой сосны, Решето, пятясь, по-пластунски отполз назад и вбок. План «А» не сработал, настало самое время переходить к плану «Б».

Оглушив ревом и лязгом, обдав пылью и вонючим дымом из выхлопной трубы, «тигр» прополз мимо в каком-нибудь метре от вжавшегося в дно неглубокой, заросшей травой воронки Решетилова. В эти мгновения из его головы будто ветром выдуло все постороннее – остатки сомнений, вдолбленных семьей и школой прописных истин и дворового кодекса чести, воспоминания, страхи и надежды. Исчезло все, остались только он и стальная махина, с которой предстояло разобраться практически голыми руками.

Трухлявое бревно затрещало, рассыпаясь в труху, когда танк навалился на него всем своим сорокатонным весом. Решето вскочил и бросился бежать – не от «тигра», а к нему, радуясь, что сама идея бронированной боевой машины в принципе исключает такие излишества, как зеркала заднего вида.

Ему опять повезло. На плоской пятнистой корме танка обнаружился металлический трос, аккуратной восьмеркой намотанный на кривые клыки буксирных крючьев. Решето догнал танк и, вцепившись в трос левой рукой, правой забросил наверх карабин. Казенник лязгнул о металлические жалюзи моторного отсека; Решето схватился за трос второй рукой и, обдирая кожу с ладоней об острые колючки отслоившихся стальных волокон, кое-как вскарабкался на горячую, дрожащую крупной дрожью корму.