Турецкий транзит - Владимир Гриньков Страница 36

– Йес, йес! – загалдели они разом, подтверждая, что она не ослышалась и лишнего они не возьмут, а один уже склонился и быстро-быстро орудовал щеткой, приводя в божеский вид ее обувь, и теперь уже поздно было отказываться.

Она подумала, что это и к лучшему, возможно, потому, что после проведенной на кладбище ночи вид она приобрела несколько бомжеватый, и надо было постепенно приводить себя в порядок, чтобы поменьше привлекать внимания к себе. Хотя бы с туфель начать.

Справившись со своей работой, малец распрямился и отступил, любуясь делом рук своих.

Она протянула ему мелкую монетку, оговоренную плату за труды, он деньги взял, но его лицо мгновенно обрело такое выражение, будто большего оскорбления в своей недолгой жизни он еще не испытывал, а его дружки подняли жуткий гвалт, требуя оплатить работу по справедливости.

Она пыталась вразумить их и напомнила о том, что уговор был о такой сумме, но они галдели осуждающе и даже упомянули о том, что визит в любой стамбульский платный туалет стоит дороже, что было сущей правдой.

Никто из них ее даже не касался, но кольцо вокруг нее они образовали крепкое, и уйти не было никакой возможности. Хотя, если бы даже ей удалось вырваться, малолетние вымогатели преследовали бы ее сколь угодно долго, привлекая всеобщее внимание осуждающими воплями.

Они и без того уже сделались центром внимания. На них смотрели со всех сторон. Ей было неуютно под этими взглядами. Она поспешно достала из кармана деньги. Мальчишки не стали забирать все до последней лиры, отсчитали сумму, представлявшуюся им справедливой, и было подозрение, что они накинули проценты за то, что им пришлось так долго уговаривать клиентку. Даже не поблагодарив, они умчались прочь. А она осталась на причале. В начищенных до блеска туфлях. И практически без денег. Доллар или около того – вот и все, чем она располагала.

* * *

Ей негде было провести следующую ночь, кроме как на кладбище. С наступлением темноты она вышла на знакомую ей улицу, прошла вдоль длинного забора до калитки и на кладбище без особого труда отыскала место, бывшее ее прибежищем прошлой ночью. Она так устала за этот день, что у нее не оставалось сил ни на поиски более достойного ночлега, ни тем более на кладбищенские страхи. Она даже смогла проспать большую часть ночи и проснулась только под утро, когда приплывшая с Босфора сырость выстудила остатки ее сна.

Она сидела в траве, стуча зубами от холода, и отчаяние охватывало ее все больше. Долго ей так не продержаться. И выхода не было.

Утром пошел дождь. И без того серый город стал еще непригляднее. Люди на улицах прятались под зонтами. У нее зонта не было. Под струями холодного дождя она добрела до знакомого ей локантасы, где завтракала накануне.

Турок в белом халате приветливо улыбнулся и мимикой дал понять, что погода нынче ужасная.

Она села за стол, выгребла из карманов все, что у нее было.

– Это все мои деньги, – сказала она. – Дайте мне что-нибудь покушать.

Турок посмотрел на нее озадаченно. Потом ушел к раздаточному столу и возвратился с подносом, на котором присутствовал весь вчерашний набор: мусака, салат и овощное рагу. Деньги он у нее взял, все до последней лиры, но она понимала, что денег этих мало, и турок ее попросту пожалел. Она не удержалась и расплакалась. Тут были и благодарность к турку, и жалость к себе, и отчаяние от осознания того, как нелепо и ужасно все сложилось.

Турок принес ей чай в стакане и удалился, унося свою растерянность. Не знал, что ему делать с этой русской. Не знал, что такое с ней произошло. Только понял, что у нее беда.

Она плакала. Перед нею остывал нетронутый завтрак. И лежала на столе россыпь мусора. После того как турок забрал лиры, осталась визитка из отеля, магазинный чек, неиспользованный трамвайный жетон…

А еще клочок бумаги с телефоном.

Ей этот телефон дал Серега из Самары. В Памуккале при расставании. Буду нужен – позвони, сказал он ей тогда. Он ей очень нужен. Она без него пропадет.

* * *

Турок разрешил ей позвонить. Она набирала телефонный номер с замиранием сердца. Ей казалось, что это ее последняя надежда. Ответили ей по-турецки. Она запаниковала.

– Сергея, пожалуйста! – выпалила она по-русски. – Сергея из Самары!

И через мгновение он ей ответил.

– Сергей! – заторопилась она, все еще не веря. – Это ты?

– Да.

– Это Полина… То есть Таня… То есть Тимофеева… Мы в Памуккале…

– Да, я помню. Ты где?

– Я в Стамбуле! Сережа, мне очень плохо! У меня беда! Я не знаю, что мне делать!

Слезы брызнули из ее глаз. Она этого не заметила.

– Помоги мне! Я тебя умоляю! Мне не к кому больше обратиться!

– Хорошо, – ответил он с готовностью. – Приезжай ко мне в Лялели, я адрес дам.

– Я не могу, Сережа! Я на другом берегу, и у меня нет денег, чтобы переплыть через этот чертов Босфор! Забери меня отсюда!

Слезы ей мешали, и она смазывала их неловкими торопливыми движениями.

– Я приеду, – пообещал он. – Где мне тебя искать?

Она замялась, не зная, как объяснить. Этот локантас он в жизни не отыщет. Можно было встретиться у причала Юскюдар, но она боялась, что в столь людном месте они друг друга не увидят.

– На кладбище! – осенило вдруг ее.

– На каком кладбище? – опешил собеседник.

– Тут кладбище огромное! Оно наверняка одно такое! И через него идет дорога, по ней машины, а людей там нет совсем!

Конечно, именно там они и встретятся. Она будет стоять на пустынном тротуаре, и в этом безлюдье он не сможет ее не заметить.

– Ну хорошо, – сказал Сергей. – Я там буду. Примерно через час.

– Я жду! – выпалила она. – Ты только приезжай! Ты не бросай меня! Мне правда очень плохо!

* * *

Хотя времени впереди было много, она помчалась к кладбищу едва ли не бегом. Боялась, что Сергей приедет раньше, а ее там не найдет.

Шел дождь, и вокруг был все тот же серый город, но она ничего этого не замечала. У нее появилась надежда, и она одной этой надеждой только и жила.

Она дошла до входа на кладбище и застыла у ворот, как часовой. Встречала взглядом каждую проезжающую машину и всякий раз страдала, обнаружив, что и это не Сергей. Простояла долго, прежде чем он появился. Он приехал на такси, увидел ее еще издали, а когда подъехал ближе, обнаружил, в сколь скверном состоянии она пребывает. Мокрая, продрогшая, с темными кругами под глазами. Она бросилась к вышедшему из машины Сергею, обняла его, вцепилась мертвой хваткой, и слезы текли по ее лицу, смешиваясь с каплями дождя. Вся ее одежда промокла насквозь, и, когда она прижалась к Сергею, он тоже промок в одно мгновение. Сделал усилие, смог разжать ее руки и отстранился.