Каратель - Борис Седов Страница 36

Заложенная в нем программа была весьма совершенна и работала автономно от сознания. Сознание, обожженное пулей Ирины Царицыной, требовало немедленной и беспощадной мести… Умная программа диктовала другое: лечь на дно, выждать, сделать все хладнокровно, без спешки.

Повинуясь программе, Иван поехал туда, где его гарантированно не будут искать, – в Новгородскую область, на Городно. Только законченный идиот может предположить, что он вернется в засвеченный адрес.

Электричкой Иван доехал до Крестцов, а оттуда попутками до Анциферово. Последние двадцать километров он прошел пешком и спустя сутки после выстрела в «Метрополе» пришел на хутор лесника.

* * *

Щенок был маленький, глупый и норовил укусить за палец. Таранов и дядя Саша – распаренные, в простынях, сидели в предбаннике. Щенок возился на полу, тихонько повизгивал и грыз ноготь на Ивановой ноге.

– Как назвал-то? – спросил Иван.

– Как-как? Известное дело – Чуком…

– А почему не Геком?

– По кочану… Светлану-то где оставил? Таранов напрягся, сделал глоток пива и спросил, как будто не заметил вопроса:

– А где взял-то ты его – в Ерзовке?

– Нет, в Париж я за ним съездил… конечно, в Ерзовке, у Витьки Хромого. Я спрашиваю: Светлану-то где оставил?

Таранов снял с плеча прилипший березовый листочек и сказал:

– Далеко она, отец… далеко. Уехала она. Очень далеко уехала.

– Оно и правильно, – одобрил дядя Саша. – С тобой, шалопутом, правильная баба жить не станет… аль поедешь к ней?

Таранов посмотрел в открытую дверь бани на озерную воду, на бледные звезды в бледном небе и произнес:

– Да, наверно, скоро и я уеду, долго так продолжаться не может.

– Ох, Ванька ты Ванька… одно слово: непуть. Дядя Саша вздохнул, снял со стола пустую бутылку, из-под лавки достал полную, налил.

– Ну, давай, что ль… за здоровье.

Выпили. Закусили. Щенок устал и лег возле ноги Ивана. Дядя Саша закурил свою «Приму» и сказал:

– Ты Светку-то береги… она девка правильная. Золото-девка.

– Да, отец, буду беречь… девка – золото. Над озером было тихо-тихо.

Пьяненький дядя Саша ввалился в дом, в сенях уронил коромысло и заорал:

– Мать! Спишь, что ли?

– Не сплю. Чего орешь-то? Налили глаза, черти?

– Я-то трезвый… Хоть бы с легким паром сказала, так нет – рюмкой попрекать!

– Рюмкой? Тут не рюмкой, тут литрой пахнет, – тетя Рая встала в дверях, посмотрела скептически поверх очков.

– Ладно тебе… Там Иван-то того… устал. Ты ему отнеси подушку с одеялом. Пусть в баньке-то и спит.

– Тьфу, – сказала тетя Рая. Через минуту с подушкой и одеялом в руках она пришла в баню. Таранов, укрывшись мокрой простыней, спал на лавке, свернувшись калачиком. Под лавкой спал щенок.

Тетя Рая подпихнула под голову Ивана подушку, сняла простыню и укрыла одеялом… потом присела на краешек лавки и заплакала.

* * *

«Экспедиция» Козыря и Марека появилась на берегу Городно только на рассвете – они заблудились, долго петляли по грунтовкам. Потом в «мерсе» кончилось топливо, а с заправками в медвежьем углу было туго. Но им все-таки повезло: попался пьяненький тракторист на грохочущем тракторе. У него купили два ведра соляры. Соляра была такого качества, что нежный движок «мерседеса» запротестовал. Но, так или иначе, на рассвете «экспедиция» выехала на берег озера.

Довольно скоро обнаружили хутор.

Решили горячку не пороть, понаблюдать, да и вздремнуть час-другой. Через час на хуторе закричал петух, потом из дома вышла старуха, прошастала в курятник… Потом сходила в строение на самом берегу – похоже, банька, – спустя минуту вернулась в сопровождении неуклюжего щенка. Больше никаких движений не наблюдалось.

Козырь направил одного из телохранителей на разведку. Напутствовал:

– Ты там пальцы-то не гни… веди себя вежливо. Может, еще и не тот хутор. Так ты расспроси.

Телохранитель надел спортивную куртку, прихватил спиннинг и ушел, оставляя на росе четкие следы. Над домом появился дымок. Было очень тихо, и струйка дыма поднималась вертикально… Телохранитель дошел до дома и постучал в дверь. Около него крутился и тявкал щенок…

Тетя Рая затопила печку и занялась тестом – надо Ивана блинами побаловать. Любит Иван-то блины с вареньем малиновым… Уж и похмелиться им позволю, чертям таким. Вот черти-то окаянные… А потом уж Ивана-то расспрошу. У деда спрашивать, что у стенки. Твердит одно: не лезь, не бабье дело. А как не лезть-то? За Ивана-то страшно. Да и за деда. И за себя боязно… Вот дожили до каких времен! В Чечне война, мальчишечек молоденьких убивают… у Полины племянник в Киришах без руки вернулся… и здесь теперь война, страх божий… а и про женщину эту Ивана расспрошу, про Светлану. Статная женщина, все при ней. Еще, может, и детишек заведут… еще не поздно. Я бы, может, еще и внучков понянчила.

…На крыльце затявкал щенок. Тетя Рая замерла, сжало сердце нехорошим предчувствием. А потом раздался стук в дверь.

Козырь, сидя на переднем сиденье «мерса», грел зябнущие ноги в потоке теплого воздуха. Сзади сидел Марек и прихлебывал виски из фляги. Движок «мерседеса» работал неровно, с перебоями. Козырь думал: а может, перерезать этих панов прямо здесь? Утопить к черту прямо здесь, в озере…

Сквозь широкое стекло «мерса» Козырь видел, как Руслан вошел в дом.

– Хотите виски, пан Козырь? – спросил сзади Марек.

Задолбал ты своим виски, подумал Козырь и собрался ответить: спасибо, нет… Он уже собрался ответить, как вдруг утреннюю тишину расколол грохот выстрела.

Через несколько секунд на крыльце появился телохранитель. В одной руке он держал ружье, другой тащил за воротник рубашки старика…

– Я вообще о…уеваю, – сбивчиво рассказывал Руслан. – Я вошел: здрасьте, бабушка… вежливо все, культурненько… здрасьте, мол, бабушка. Вдруг этот хрен вылезает – волосы, бля, дыбом, в руках, бля, дробовик. Бухой, бля, с утра. И на меня: что, сука, за Ванькой пришел? И – бабах! Еле, бля, ушел в сторону, ну, нормальное кино?

С улицы быстро вошел второй телохранитель – Кефир – и возбужденно сказал Козырю:

– Там в бане мужик спит… кажется, Пивовар. Козырь и Марек быстро переглянулись. Козырь кивнул на дядю Сашу и тетю Раю:

– Присмотрите за этими.

Козырь, Марек и двое телохранителей вышли. Дядя Саша уронил голову на грудь и заскрипел зубами.

На спящего тяжелым пьяным сном Ивана надели наручники. Он даже не открыл глаз.

– Вот видишь, как все просто-то оказалось, пан Козырь, – весело произнес Марек и потер руки. – Твои орлы за ним хер знает сколько охотились, а какой-то чумовой поляк в два счета его повязал.