Джихад одинокого туриста - Алексей Туренко Страница 35

Потянувшись, я сел. Поспалось душевно. Встав и еще раз, уже стоя, потянувшись, я прогулялся к машинам. На капоте ждала бутылка воды, рахат-лукум и вскрытая консерва, накрытая чистым носовым платком. Интересно, где бух взял чистый носовой платок?

Плеснув воды на ладонь я обтер лицо и потыкав ножом в банку извлек кусок холодной говядины. Неторопливо разжевывая мясо я вспомнил вчерашнюю одышку и продолжая жевать, принялся разминаться. Путь к здоровью долог и тернист. Но начинать надо.

Шея, плечи, торс, а у меня оказывается все еще здоровые плечи. С удивлением поглядев на свой мускулистый, несмотря на последние годы, бицепс и мясодожевав, я перешел к наклонам. Ярославец приподнял голову и поглядев на меня сонными глазами покрутил пальцем у виска. Я согласно кивнул — ага, долбанулся, — переходя к приседаниям. Голова гренадера опустилась. Бай-бай.

Закончив с разминкой и почувствовав, что окончательно проснулся, я отпил воды и закурив, сунулся в салон пикапа. Разыскав и повесив на плечо железяку с изогнутым рожком, я цапнул карту и уселся под деревом на собственную пятку, принимаясь за неторопливое и тщательное разглядывание бумажного листа.

Итак, прошлая жизнь — покинутый Кердеби, в виде штрихованной полоски вдоль берега. Несостоявшаяся будущая — клякса побольше. Куйнюк. Почти каюк, но не наш, похоже.

Наш ждал дальше, где-то на короткой голубой полоске, впивающейся в предгорья. Или на бледно-коричневом проселке, пересекающим голубую пиявку километрах в пятнадцати. Но скорее всего — в жирной блямбе миллионника на равнине. Вот там куйнюк, так куйнюк — километры запутанных кварталов и изломанных дорог. Дорога до двух длиннющих параллельных полос на противоположной окраине города будет долгой. Что творится в мегаполисе скорее всего знали только Христос на пару с Аллахом. Но не командование командование с обеих сторон конфликта.

Что до нас, убогих — единственное что требовалось знать, прямо сейчас показывал серебристый лайнер, резавший небо над головой. Аэропорт работал. Значит, дороге — быть.

Среда. День, 14.30.

Пять часов спустя мы уже были не рады так называемой дороге, напоминающей жаркий каменистый ад. Очищенный от шмотья и брошенный микроавтобус не протянул бы и десятой части преодоленного. То, что пикап все еще был с нами, можно было считать чудом, без натяжек. Большую часть пути мы занимались перекладкой «мостовой», натаскиваясь в умении складывать каменные пазлы.

Мостик, спуск, закладка промоины. Потом очередной шофер занимал место за рулем, а трое дорожных рабочих «место под солнцем» — на капоте. Колымага, фыркая, преодолевала сглаженное нашими руками препятствие и ковыляла по булыжникам очередные сто-двести метров. Остановка. Очередное матерное обсуждение на тему — пройдет/не пройдет. Если побеждала вторая точка зрения, бригада во главе с бригадиром извлекала погонщика пикапа из кабины и, оскверняя хрустальную тишину матерщиной и стуком камней, принималась за работу.

Среда. День, 15.30.

— Не верю!

Уставившись на дряхлый мосток, я всецело разделял мнение бухгалтера, произнесшего знаменательную фразу. Фраза и сие сооружение знаменовали конец тренировки по строительству пирамид. Мы добрались до проселка!

Пикап, ревя, выбрался на берег и остановился на поросшей ковылем, колее.

— Шабаш, мужики. Перерыв и перекур. Для желающих — алкоголь в салоне.

На сорокаградусной жаре таковых не нашлось — какой смысл воспроизводить ее в желудке? Выбравшись наружу, все упали в тени машины, на обочине, наслаждаясь тишиной, покоем и запахом разогретого железа.

Хорошо-то как!

Пару минут никто не подавал признаков жизни — все наслаждались состоянием всеохватывающего, абсолютного безделья. Тишину нарушило бурчание соседского живота.

— Пожрать бы!

— У нас — диета.

— Какая?

— Консервы и рахат-лукум!

— Я участвую!

— И — я!

Но сперва была помывка. Спустившись к речке мы поплескались в обжигающе-холодном ручейке. Ошметки речки питавшейся ледником практически не отличались температурой от первоисточника. Водичка взбодрила, направив пот и пыль к побережью, а голодные организмы на поиски пропитания. К железной шайтан-арбе.

Кто ищет — найдет… по банке осточертевшей, но желанной говядины. и липко-приторных восточных сластей.

Минут через десять с набитым брюхом я отвалился от дастархана. Уф.

Терминатор, дожевывая что-то сладко-тягучее разжал челюсти, намертво склеенные сладким цементом.

— Дима, надо бы барахло раскидать по кучкам.

Я пошарил языком во рту, проводя ревизию зубов после клейкой халвы. Все пломбы на месте. Удивительно.

— Зачем?

— Если разлучат обстоятельства.

Мысль была понятна — в городе ожидало что угодно, начиная с недружелюбных людей и заканчивая ими же и в компании тяжелого вооружения.

Вздохнув, я неохотно встал. С чего начать? Пожалуй — с главного.

— Майкл, вытаскивай заначку.

Бух улыбнулся, извлекая деньги, уже разделенные на четыре кучки. Вот жох!

— Примерно по восемь тысяч баксов в каждой. Поскольку — в трех валютах.

Три протянувшиеся руки облегчили Мишу на двадцать четыре тысячи. Майкл улыбнулся еще раз и полез в другой карман. Новая пачка. Похоже деньги любили не только счет, но и счетоводов.

— Откуда дровишки?

— В основном — с утренних жмуриков. Плюс — Сирхаб с друзьями добавили.

Оказывается мы обобрали пленных. И мертвых. Чудесно.

— И на сколько мы поднялись?

— На шестнадцать штук.

Миша шелестел бумагой со скоростью раскрутившегося счетчика купюр.

— Прошу.

Четыре штуки нашли приют в заднем кармане. Сидеть будет неудобно, но приятно.

— Спасибо, Майкл. Теперь о личном, — я про оружие.

Каковое имелось у нас в избыточном количестве. Одних автоматов — шесть штук.

— Сколько у нас магазинов?

У меня их имелось четыре. У буха — шесть. Самым запасливым хомяком оказался Иван — девять. У Терминатора имелось полторы ленты на два разных калибра… Обе — пулеметные.

— Возьми автомат.

— Захрен? — обладатель пары пулеметов наплевательски относился к личному оружию.

— Война придет — хлебушка попросишь. Иван, как насчет поделиться?

Ваня с постной физией и подвинул в мою сторону два.

— Пилюлю надо подсластить, — я сунулся в салон и извлек шесть железных кругляшей.

— Два за два, держи.

Гренадер, получив гранаты, расцвел.