Убойная позиция - Сергей Самаров Страница 34

– Нормально, товарищ капитан.

– Ужинал?

– Через час с небольшим, как сменят...

– Добро... Внимательным будь...

Они прошли дальше, к лагерю группы.

– А представь, Саня, вот так идешь ты, разговариваешь с часовым, а за тобой не мы с Лехой, а Хамидрашид Дадашев крадется...

– И что? – не сразу понял Родионов, к чему ведется разговор.

– И видит Дадашев часового... Следовательно, это уже не часовой... Не живой часовой... И лагерь без охраны...

– И что? – повторил вопрос прапорщик, с трудом отрываясь от своих мыслей.

– А вот думаю я, – довольно сказал Самурай, – что скоро настанет время, когда каждый часовой будет на посту сидеть с таким же тепловизором, как у тебя в винтовке, и будет видеть, кто идет, куда и с какой целью. И окликать не будет необходимости...

Родионов только вздохнул. То, что радовало капитана, его самого только беспокоило...

– Окликать вообще-то необходимости не будет уже совсем скоро, – добавил капитан. – Нам обещали до конца года «подснежниками» весь личный состав бригады обеспечить... Техника, браток, развивается... И мы с ней... Лаврентьев, накрывай на стол...

Самурай чему-то радовался...

* * *

Ужин длился недолго. Вопреки советам диетологов, в армейском спецназе, как, впрочем, и вообще в армии, не любят долго сидеть за столом, если, конечно, это не праздничный стол. А за походным столом тем более не сидят подолгу... Время всегда лучше потратить на что-то более необходимое. Например, на отдых. Сразу после ужина, отдав необходимые распоряжения по охранению, капитан Рудаков сначала прочитал под светом фонарика радиограммы, похмыкал над ними, что-то переспросил у радиста, потом, удовлетворенный, завалился спать. Уставший за день и физически, и морально, прапорщик Родионов тоже хотел последовать примеру Самурая и даже устроился с удобством на мягкой траве под кустом, но никак не мог уснуть. А когда задремал, ему начали сниться кошмары. Раз за разом прапорщик стрелял из своей новой винтовки в «духов», но никак не мог попасть. Он старался, он тщательно просчитывал каждый метр дистанции, он учитывал ветер, но ничего не получалось. Это его даже во сне беспокоило и угнетало, несмотря на то, что наяву он ужасался действию своих точных попаданий. То есть во сне все было с точностью до наоборот, чем в жизни...

Родионов то засыпал, то просыпался, и в конце концов не выдержал и сел...

Лагерь спал. Только двое дежурных сидели на камнях у самого невысокого обрыва реки. Дежурные смотрели в разные стороны и тихо разговаривали, чтобы не дать друг другу уснуть. Часовым на постах тяжелее. Им не с кем поговорить, да и разговаривать на посту не полагается. Так и задремать недолго.

Просидев несколько минут, прапорщик понял, что в сон его совершенно не клонит, он даже боится сна, как боялся его, рассказывали Родионову, старший прапорщик Соловьев, и вообще закрывать глаза не хочется, чтобы снова кошмары не видеть, и он взял в руки свою винтовку, включил аппаратуру и встал, чтобы с помощью тепловизора осмотреть окрестности. Хоть так отвлечься...

На часовых прапорщик привык надеяться, и потому желания проверять их не испытывал. Тем не менее именно на часового нижнего поста он сначала и навел прицел. Часовой не сидел без дела – приседал и вставал, как заводной. И так целую минуту. Родионов понял, что солдата одолевает сон, и он таким образом со сном борется – разгоняет кровь в теле. Все правильно. Пусть даже часовому кошмары будут сниться, если он уснет, может не проснуться вся группа...

Прицел перешел дальше, погулял по кустам, нашел на невысоком кряжистом дереве с обломанным в центре стволом какую-то крупную нахохлившуюся птицу, но разобрать, что это за птица, с помощью тепловизора не удалось. Расплывчатый в зеленом свечении силуэт был нечетким. Дальше за деревом, куда прапорщик навел резкость, шли кусты, укрепляющие своими корнями крутой склон горы. Если бы не кусты, то склон сползал бы и в конце концов перекрыл реку. В природе все мудро устроено. Прицел неторопливо «погулял» влево и вправо, расширяя амплитуду захвата, и вдруг поймал еще одно свечение, теперь уже горизонтальное, но слегка подвижное. Опять не удалось понять по силуэту, что это за животное, но животное было крупное, гораздо крупнее собаки или волка, а крупнее собаки или волка здесь мог быть только медведь. Но это был и не медведь. Медведь больше, шире и не ползает, а ходит на четырех лапах...

Существо же ползло. Это был человек и он двигался поверху, в обход поста с часовым, к лагерю спецназовцев. Но двигался настолько медленно, что это сбивало снайпера с толку.

– Эй... – тихо сказал прапорщик, но дежурные все же услышали его, несмотря на собственный разговор. Один тут же оказался рядом.

– Командира разбуди... – приказал прапорщик, не отрываясь от прицела.

Он не знал, выключил ли Самурай «подснежник» на ночь... Не очень удобно спать с наушником в ухе. И потому перестраховался.

Пока солдат отыскивал среди спящих капитана Рудакова, Родионов прошелся прицелом по всему склону в поисках других людей. Нет, полз только один.

– Что? – спросил подошедший Самурай.

Капитан знал, что просто так, без причины, его будить не станут, и потому сразу был по-деловому сосредоточен и строг.

– Человек...

– Один?

– Один.

– Где?

– Ползет по склону... Обходит пост... Очень медленно ползет, как улитка. Каждое движение совершает после раздумий. Наверное, прислушивается и присматривается.

– От часового далеко?

– Метров за пятнадцать обходит...

– Значит, снимать не пытается...

– Не похоже...

Капитан долго молчал думая. Снайпер даже винтовку опустил, чтобы на командира глянуть. К своему удивлению, обнаружил, что Самурай загадочно улыбается.

– Что? – спросил Родионов.

– Я знаю, кто это... Это ко мне, по мою душу... Вот же повезло, спас твой тепловизор... Сплошное везение... Не стрелять, если он будет вести себя спокойно... Но постоянно держать на мушке, потому что человек он непредсказуемый и опасный... Работать будем так...

* * *

Самурай много общался с чеченцами, особенно в последние годы, и по разному поводу. Хотя, конечно, нельзя понять сущность чужого народа, тем не менее капитан считал, что изучил характер чеченских мужчин неплохо. Ко всем это, конечно, отнести было нельзя. В любом народе встречаются и герои, и подлецы, и чеченский народ не исключение. Но понять доминантную линию поведения чеченца, грубо говоря, составить его психограмму, капитан, конечно же, мог. И тем более мог выработать психограмму на человека, действия которого изучал перед этой операцией, поскольку данные разведки говорили, что подполковник Тамирханов собирается в случае обострения ситуации задействовать и боевиков. И не только собирался, но и планировал привлечь их с тем, чтобы потом уничтожить эмиров. И специально людей назначил, ответственных за уничтожение. И Самурай знал даже имена этих людей. Так, по крайней мере, Тамирханов доложил тем, кто им управлял, и этот доклад слышали осведомители разведуправления, поспешившие к разведчикам с почти сенсационными данными. Осведомителей было двое, они друг друга не знали, но оба принесли одни и те же вести. После чего и начала вырабатываться схема, по которой задумано было проводить операцию. Пришлось срочно изучить кучу материалов, в том числе и досье персонально на полевого командира эмира Хамидрашида Дадашева. Это была одна сторона вопроса...