Пастырь из спецназа - Михаил Серегин Страница 34

– Отвернули-таки мне башку, – с печалью в голосе сказала она. – Я теперь больше не зам.

– Неужели сняли? – ужаснулся отец Василий.

– А вы как думали? После такой статьи не найти в моей работе огрехов было решительно невозможно…

Отец Василий понял, что она улыбается.

– Вы, батюшка, себя не вините, – продолжила Алла Борисовна. – Меня уже восьмой раз снимают – после каждого политического кризиса… есть такая профессия: редактора подменять…

* * *

В последующие три дня до священника дошла только одна хорошая новость: Вера пришла в норму, больше «не гонит», что с ней произошло в тот роковой вечер, по-прежнему не помнит, но жить и работать хочет до колик.

А вот все остальное оптимизма не внушало.

Как-то под вечер зашел в храм Толян, подивился отсутствию света, пожаловался на беспредел дорожно-постовой службы, безосновательно отнявшей у него права, с некоторой надеждой глянул отцу Василию в глаза, но быстро понял: батюшка теперь не помощник – свои бы проблемы разрулить.

А потом избили Костю. Избили по пути домой, уже в Шанхае, но главврач руку бы отдал на отсечение, что это не местные.

– Я, Мишаня, – сверкая из-под широкой повязки уцелевшим глазом, почти кричал он, – всех шанхайских с пеленок знаю! Чтобы меня там кто-то тронул?! Да ни в жисть!

Отец Василий ему верил. Костя и впрямь был известной личностью – и не только в Шанхае, во всем городе. Еще не будучи главврачом, он вправил столько вывихов и зашил столько порезов, что ни один уважающий себя бандит не позволил бы себе обидеть Доктора.

– Это из-за меня, – вслух подумал он.

– Да брось ты, Мишаня! – с фальшивой беспечностью отмахнулся Костя. – И в голову не бери! – но все в нем, каждый жест, каждая ужимка, говорило: да, батюшка, это из-за вас…

Услышав про Костю, внезапно начала хандрить и попадья. Главврач всегда был для Ольги неким символом абсолютного житейского благополучия. С ними, то есть с батюшкой и с ней, могло случиться что угодно. Она была к этому готова – такая у мужа работа… Но Костя! Если начали бить таких, как главврач районной больницы, значит, дела и впрямь идут худо!

– Я боюсь, батюшка, – призналась она. – Я давно так не боялась, как сейчас. Мне говорили, что такое с беременными бывает, но это другое… Я чувствую, что-то плохое ходит возле нас. Очень близко… совсем…

Отец Василий промолчал. Ему нечего было сказать.

* * *

– Ваше преосвященство! – заорал с улицы дурным голосом шофер, и священник потянулся, вскочил с кровати и, натянув на ноги тапочки и накинув на плечи полушубок, вышел на улицу.

Стоял ясный зимний полдень, и отец Василий искренне надеялся нормально отоспаться после целой ночи дежурства в нижнем храме и полноценно проведенной утрени. Но газовики с этим не считались: когда привезли баллон, тогда и принимай.

– Получайте, ваше преосвященство! – весело загоготав, стащил водила с полки газовый баллон и аккуратно поставил его на утоптанный снег.

– Сколько раз тебя можно просить, – покачал головой священник. – Не называй меня преосвященством. Этот чин не относится к православной…

– Шутка! – выпалил водила и весело загоготал. – Распишитесь, ваше преосвященство!

Отец Василий вздохнул и принял карандаш и общую тетрадь в клетку. В последнее время у газовиков начались какие-то напряги, и теперь жуликоватых водителей, развозящих баллонный газ, заставляли брать у клиентов не только деньги, но и подпись. Как будто это что-то значило.

– Аривидерчи! – снова загоготал дурным голосом мужик, опустил рычаг на кузове спецмашины и бегом направился в кабину. – Время – деньги, ваше преосвященство! Не кашляйте!

Отец Василий ругнулся, забросил баллон на плечо и шагнул к двери. И в тот же миг нога попала на что-то скользкое, и священник, нелепо взмахнув руками, со всего маху ухнул на спину.

«Блин, как больно!» – подумал он, когда темнота перед глазами стала отступать и перевернувшись на живот, попробовал встать.

Кажется, ничего серьезного не случилось… «У нашего Шатуна, – говорил восемь лет назад командир спецназа, – голова, как танковый трак: повредить, конечно, можно, но о-очень трудно!»

Баллон лежал тут же, рядом. Отец Василий подтянул его к себе и заметил на стенке «башмака» жвачку. «А потом Олюшке от пола отскребать!» – покачал он головой, хотел отлепить и понял, что это вовсе не жвачка. Это совсем не было жвачкой! «Пластит?! Нет, не похож… Но это точно оно!» Отец Василий был в замешательстве. Он быстро осмотрелся, оценил возможные разрушения, вскочил на ноги, без долгих раздумий закинул баллон на плечо и, как был, в тапках и полушубке поверх трико, помчался вперед – к Студенке.

Он видел, как срабатывают подобные штуки. Именно так они и выглядят: липкое и пластичное взрывчатое вещество и маленький, в несколько спичек толщиной, запал – иногда радиоуправляемый. Какой запал был установлен здесь, он не ведал. И рисковать не хотел.

Он бежал, старательно придерживаясь самой середины узкой, засыпанной перегоревшим угольным шлаком улицы; бежал быстро, но осторожно – он не знал, с чем именно имеет дело и как оно реагирует на встряски. И лишь однажды, когда заметил, как изумленно смотрят на него две не ко времени вышедшие из дома юные девицы, отец Василий на миг смутился и подумал, что, может быть, это все-таки жвачка и самое время остановиться и удостовериться, что это так… Но это была лишь мгновенная слабость.

Только через восемь-десять минут священник, тяжело отдуваясь, выбежал на огромный, заваленный строительным мусором пустырь у самой Студенки и остановился. Осторожно перевернул баллон, установил его горловиной вниз и наклонился. Да, это определенно был взрыватель. Раньше отец Василий таких не видел, но с тех пор многое изменилось.

Само взрывное устройство было прилеплено прямо к границе «башмака» и стенки баллона, аккурат напротив сварного шва. Отец Василий огляделся по сторонам: расстояние приличное. И тогда он сделал то, что ни в какой другой день сделать бы не решился: ухватил пальцами пластичную массу, с усилием оторвал и отбросил в сторону, в кучу ржавой арматуры.

Время словно замедлилось, а чувства обострились и достигли совершенно непостижимых значений. Отец Василий смотрел на этот маленький кусочек смерти и чувствовал, как высоко над его головой несутся пушистые белые облака, а там, далеко, на том берегу Волги, весело переговариваются рыбаки. Но ничего не произошло. Священник тряхнул головой и рухнул на брошенную кем-то много лет назад сваю. Его тошнило.

Он просидел так, наверное, с четверть часа, не имея сил ни подняться, ни вообще что-нибудь предпринять. И тогда маленький белый кусочек прямо перед ним зашипел и выпустил маленькое облачко почти бесцветного газа. Священник смотрел как зачарованный. Взрыватель сработал, и теперь пластиковая масса на глазах набирала температуру и через пару секунд сияла ослепительным фиолетовым светом, а еще секунд через шесть-восемь еще раз пыхнула газовым облачком и погасла.