Шпион федерального значения - Андрей Ильин Страница 34

В пылу драки, когда русские, отступая, схватились за какие-то палки и кому-то врезали по голове, один из чеченцев, рассвирепев, выдернул из-за пояса нож и пырнул им ближайшего противника в живот. И пырнул еще раз!

Тот ахнул и упал на колени.

И сразу, мгновенно, драка закончилась. Все — и русские, и чеченцы — стояли и, тяжело дыша, смотрели на корчившегося на асфальте от боли и страха мальчишку, между пальцами которого ползла, быстро заливая асфальт, черная кровь.

Они стояли так, наверное, с полминуты, после чего, разом сорвавшись с места, разбежались в проулки и проходные дворы.

Мальчик остался.

И умер.

Чеченских подростков тут же отправили домой, где никакая милиция их достать не могла. Московским чеченцам бежать было некуда.

— Вы что, вы с ума все посходили! — хватались за головы их родители.

Они представить не могли, что их ухоженные, посещающие кружки и музыкальные школы дети способны на такое! Конечно, случалось и раньше, что они заявлялись домой в рваной одежде и с синяками на физиономиях, но все это списывалось на «детские забавы». В то, что их дети давно, на кулачках, враждуют с обзывающими их «обезьянами» русскими, они не знали. Или, что вернее, не хотели знать.

У детей был свой мир, в котором шли свои маленькие национальные войны, в которые они взрослых не пускали. Русские защищали свою территорию и свое право быть полноправными хозяевами этих улиц. «Кавказцы» доказывали кулаками свое с ними равенство. Все улицы и дворы давно были поделены на «свои» и «чужие», и тот, кто нарушал границы, был бит. «Черных» территорий было гораздо меньше, но тем отчаянней «кавказцы» их отстаивали.

В стороне от этих, незаметных для глаз родителей, битв остаться было практически невозможно. Нейтралитет враждующими сторонами не признавался. Если ты «черный», значит, ты — их. Если ты прошел по «нашей» улице, значит, ты хочешь получить. Ну так получай! И целая ватага ребятни издевалась и била кулаками по лицу нарушителя границ, после чего он действительно становился «чужим», волей-неволей прибиваясь к «черной» стае.

Это была игра, но это была не просто игра, это была игра в будущее. Делясь на «черных» и «белых» и сходясь лоб в лоб в полутемных подворотнях, мальчики копили злобу, которая станет их философией в будущих войнах, где они сойдутся уже не в подворотнях, а на полях сражений с автоматами и гранатометами наперевес, свято веря, что делают добро, убивая «чужих». Потому что будут исходить из своего опыта, помня и рассказывая всем, как их унижали, как били во дворах и скверах те, другие. И никто их ни в чем переубедить не сможет!

Так, незаметно для страны, в детских, подпитанных телевизионными репортажами и кухонными разговорами взрослых драках, вырастало новое, совсем иное, с другим представлением об устройстве этого мира поколение.

И первый петушок уже прокукарекал!

А их родители продолжали считать, что все то, что произошло, лишь случайность — дурное влияние деревенских, которые одичали там, в своих горах, родственников…

На этот раз милиция взялась за дело рьяно. Наверное, потому, что расследование дела «подстегивали» не на шутку напуганные родители «хулиганов», которые считали, что это месть и начало обещанной резни. Хотя чеченцы считали иначе — считали, что если расследование гибели русского мальчика будут вести русские следователи, то виноватыми всегда будут чеченцы. И что их, в отличие от убийц Руслана Салиховича, обязательно посадят!

Положение усложнялось еще и тем, что двум из московских участников драки исполнилось по пятнадцать лет и формально их могли привлечь к ответственности за соучастие в убийстве.

Но если бы дело было только в следователях!..

В школе собравшиеся на собрание родители единогласно решили потребовать от администрации, чтобы «малолетних убийц» и заодно всех остальных «черных» убрали из класса, а лучше из школы. Родители беспокоились за жизнь своих детишек. Хотя их «детишки» уже несколько раз подкарауливали и грозили прибить чеченцев, если только они не уберутся из Москвы. Дети были даже более радикальны, чем их родители, которые готовы были удовлетвориться выдворением «кавказцев» из стен школы.

Учителя, мямля и пряча глаза, намекали, что их детям лучше было бы перевестись куда-нибудь от греха подальше, в другую школу, и даже называли адреса.

Как-то незаметно, но споро и катастрофически их уютный и прочный, в котором они жили всю свою жизнь, мир стал рушиться. Только что они были детьми и внуками уважаемого московского профессора, а стали «кавказцами», от которых, как от чумных, шарахались все.

Поначалу они пытались понять и оправдать горячность родительских комитетов и соседей, которые запретили своим детям играть с их детьми. Но понять и простить им мешала еще одна жертва — затоптанный хулиганами до смерти профессор, чеченец по национальности, Руслан Салихович — их отец и дед.

Уж так все сошлось!..

Потом их детей забрали в милицию, где, в нарушение всех правил, продержали чуть не три месяца, «выдавливая» из них признательные показания. Кавказские дела были тогда в большой моде, и следователь надеялся с его помощью пробить себе внеочередное повышение по службе. И малость переусердствовал.

Нет, мальчишек не били и не пытали, но каждый день напоминали, кто они такие есть. Когда они вышли из тюряги домой, они твердо усвоили, что они никакие не москвичи, а «чехи». И что их друзья не одноклассники и дворовые пацаны, а «лица кавказской» национальности. Такие же, как они.

Их маленький, многоцветный, как радуга, детский мирок поляризовался, распавшись на два цвета — черный и белый. Без оттенков. Где «черные» были свои, а «белые» — чужие.

Их жизненная позиция определилась.

По национальному признаку.