Тени за городом - Александр Тамоников Страница 34

Крук был опытным человеком и хорошим психологом. Все случилось так, как он и предсказывал. Как только наступил вечер и на землю спустились сумерки, в поселке стали появляться посторонние люди. Без всяких вопросов было понятно, что это за люди. Это были те самые ветераны и прочие горожане, которые днем отправились в поход на Бандеровский поселок, но были на полпути остановлены начальником городской милиции и начальником отдела КГБ. Теперь они пришли вновь. Не все, а лишь половина, но и этой половины было достаточно, чтобы возникла смута. Ну а где смута, там и смерть. Смута и смерть, как известно, две вековечные неразлучные подруги.

Пришлые люди на этот раз возникали в поселке не горластой оравой, а появлялись по одному или небольшими группами. Никакого оружия у них при себе не было, поэтому и никаких претензий к ним милиция предъявить не могла. Люди и люди, пришли и пришли. Никому не возбраняется приходить вечером в поселок Каменка и разгуливать по улицам. Правда, эти гуляния были подозрительными: пришлые люди разгуливали невдалеке от Бандеровского поселка, точнее сказать, вокруг поселка, и создавалось такое впечатление, что это были не сами по себе беззаботные гуляния, а кольцо из людей, которое опоясало поселок и с каждой минутой становилось все туже и плотнее.

Милиция как могла разжимала это кольцо, но особых успехов в этом деле у нее все же не было. Во-первых, из-за темноты невозможно было сосчитать, сколько именно людей кружило рядом с поселком и как близко они подходили к баракам и всяким хозяйственным постройкам. А во-вторых, не было такого закона, который препятствовал бы людям гулять таким многозначительным и подозрительным образом. То и дело в темноте слышалась перебранка между гуляющими и милицией.

–Ты чего это тут шляешься? Что тебе надо?– грозно вопрошал милиционер.– Ну-ка, ступай отсюда!

–А какое твое дело, где я гуляю?– отвечал на это гражданин.– Где хочу, там и гуляю! Могу гулять хоть всю ночь! А у тебя нет такого права – мешать моим прогулкам! Я никаких законов не нарушаю!

–Так ты еще и пререкаться? Ну-ка, стоять! Стоять, тебе сказано! Вот мы сейчас тебя обыщем! И горько заплачет твоя мама, если мы у тебя найдем что-нибудь подозрительное!

После этого начинал мелькать свет фонарей и слышались разнообразные звуки – производился досмотр гуляющего вокруг поселка народа. Большей частью при досмотре милиция ничего не находила, злоупорные граждане гуляли с пустыми руками. Скорее всего, в поселок они явились с оружием: палкой, металлическим прутом или цепью, а то, может, и с ружьем, но припрятали все это где-нибудь в сторонке, а в темноте попробуй что-нибудь найти!

–Ну что, обыскал?– то и дело раздавались в темноте ироничные, ехидные и торжествующие голоса.– Нашел что-нибудь? Вы бы с таким старанием жуликов ловили, а не честных граждан! Цены бы вам не было!

–Да ты никак пьяный!– отвечал на это милиционер.

–А ты мне наливал? Что-то я не припомню…

–Все равно – ступай отсюда! И не показывайся! А то наскребешь на свой хребет!

Большинство подозрительных граждан после этого скрывалось в темноте. Тех же, кто упорствовал, или обзывал милиционеров особо обидными словами, или и в самом деле был в нетрезвом виде, задерживали за неповиновение и мелкое хулиганство. Правда, таких было немного, в основном народ был подозрительно трезвым.

Поневоле создавалось впечатление, что назревает что-то нехорошее. Даже, может быть, что-то погибельно страшное. Начальник городской милиции Егор Фомич Караваев понимал это лучше, чем кто бы ни было. Он тоже присутствовал в поселке и буквально каждым своим нервом ощущал, что еще полчаса, может, час – и начнется… Скорее всего, разгуливающий вокруг поселка народ сомкнет потуже кольцо и пойдет на приступ. И попробуй его останови…

Остановить же надо было во что бы то ни стало. А лучше того – предотвратить всякую попытку штурма. Но как? После напряженных размышлений Егор Фомич решил применить предельно действенное, можно даже сказать, крайнее средство. У него был с собой мегафон, иначе говоря, металлическая воронка, через которую, если в нее говорить, звук разлетается очень далеко. Особенно в темноте, когда затихают другие посторонние звуки. Караваев вышел на середину поселка и, набрав в грудь воздуха, заговорил громким голосом:

–Слушайте, вы! Я знаю, что сейчас меня слышно во всем поселке. Потому что ночь и тихо, а я говорю громким голосом. Я прямо-таки кричу! Так вот, слушайте… В первую очередь я обращаюсь к тем…– здесь последовал весьма вольный и по-своему остроумный эпитет,– которые кружат по поселку. Я знаю, для чего вы явились в поселок и что вам здесь надо! И я вас предупреждаю: если какая-то…– здесь начальник милиции употребил еще один рискованный, но вместе с тем психологически уместный оборот,– вздумает чего-нибудь разрушить или поджечь, а тем более стрельнуть из ружья, то тут вам всем моментально придет…– Третий эпитет был еще удачнее и уместнее, чем два предыдущих.– Я издал приказ стрелять, вам понятно? Стрелять – по вам! По вашим бестолковым пьяным головам! Стрелять на поражение! Вот как только какая-нибудь…– здесь последовал еще один, хорошо в народе понятный эпитет,– рыпнется, то пускай сразу же прощается со своей бестолковой башкой! Больше повторять не буду. Думаю, что кто хотел, тот и без повторений меня услышал и понял. А потому – лучше убирайтесь из поселка! Ступайте по домам! Не доводите до греха!

Конечно, никакого приказа открывать огонь на поражение начальник милиции не издавал, да и права такого у него не было. Не давал ему закон такого права, но ведь никто из народа таких юридических нюансов и не знал. И потому обязан был принять слова начальника за правду. А чтобы эта правда была еще доходчивее, Караваев приказал двум стоящим рядом с ним милиционерам выпустить по одной длинной автоматной очереди в ночные небеса. Что милиционеры и сделали. Пули были трассирующими, длинные огненные пунктиры с треском и визгом прочертили наискосок тьму и погасли где-то у невидимого горизонта. Получилось очень даже впечатляюще.