Группа крови - Андрей Воронин Страница 33

« – Ну нет, – сказал Джефф. – Между полисменом и трестом нет ничего общего. То, что я сказал, – это эпиграмма.. А значит она, что трест и похож и не похож на яйцо. Когда хочешь расколоть яйцо, бьешь его снаружи. А трест можно разбить лишь изнутри. Сиди на нем и жди, когда птенчик разнесет всю скорлупу…»

Гаркун с треском захлопнул растрепанную книгу в потертом и засаленном переплете и небрежно бросил ее на захламленный остатками позднего ужина стол. Он не перечитывал О. Генри уже лет двадцать.

Этот томик с пожелтевшими страницами случайно попался ему на глаза, когда он от нечего делать рылся на полках, где стояла техническая литература Кузнеца. Книга сама открылась на «Тресте, который лопнул», Гаркун равнодушно скользнул глазами по строчкам и вдруг обнаружил, что не может оторваться. Дочитав рассказ до конца, он снова вернулся к началу. Трест имеет свое слабое место… Да, это было написано про них.

Все было нормально, пока операция находилась в стадии планирования и подготовки. Теперь, когда дело закрутилось по-настоящему, Гаркуна не оставляло смутное беспокойство, которое не могли приглушить даже лошадиные дозы алкоголя.

Он принял сидячее положение, заставив старый дощатый топчан пронзительно скрипнуть, нашарил на столе сигареты и закурил. Грубые бетонные своды давили на него сверху, как могильный камень, желтушный свет слабенькой электрической лампочки действовал на нервы. Трест можно разбить лишь изнутри, в который раз вспомнил Гаркун. Сиди на нем и жди…

Он привалился плечом к холодной и шершавой бетонной стене, подобрал под себя ноги в грязноватых шерстяных носках и стал думать, мысленно перебирая своих партнеров по этому странному бизнесу и пытаясь угадать, в ком из них медленно вызревает зерно будущей гибели. В том, что крах близок, Гаркун не сомневался с самого начала. Когда затеваешь такое дело, нужно быть готовым к любым неприятностям. Неприятная старуха с косой все время стоит у тебя за плечами, ревниво следя за каждым твоим шагом в ожидании малейшей оплошности. И, стоит тебе оступиться, безглазая тварь делает свистящий взмах, сточенное лезвие с шелестом рассекает воздух… В общем, абзац. Когда ходишь по краю пропасти, нужно трезво представлять себе последствия малейшей неосторожности. В последнее время Гаркун начал подозревать, что они с Мышляевым продумали не все так детально, как им казалось поначалу.

И все-таки – кто? Может быть, Мышляев, который с некоторых пор так вошел в роль американского босса, что начал свысока покрикивать даже на Гаркуна и Заболотного? Или этот чертов химик со своими очками и тем, что он по наивности именует чувством собственного достоинства?

Или, скажем, этот охранник, которого нанял Мышляев. На кой черт им охранник? Лишний человек – это лишняя пара глаз, лишняя пара длинных ушей и еще более лишний язык. А если обладатель всех вышеперечисленных органов догадается, чем они тут заняты, то последствия этого невозможно далее представить.

Самым слабым местом был, конечно же, Кузнец.

Гаркун всю жизнь побаивался этих небритых идеалистов с прозрачными детскими глазами. Страшно было подумать, на что окажется способным Шубин, если вдруг узнает, что его целых полгода водила за нос шайка фальшивомонетчиков. Впрочем, если его не ткнуть носом прямо в дерьмо, самостоятельно он не заметит. И потом, судя по некоторым намекам Мышляева, Кузнецу все равно осталось недолго. Как только технологический процесс будет окончательно отлажен, Кузнец тихо исчезнет. Куда и каким образом он исчезнет, Гаркуна не интересовало: это была забота Мышляева.

Из-за неплотно прикрытой железной двери доносились бубнящие голоса – звенящий от сдерживаемого раздражения голос Мышляева и невнятное, спотыкающееся бормотание Кузнеца. Во, нарезался, подумал о Кузнеце Гаркун. Даже завидно. Впрочем, нам-то кто мешает?

Он спустил ноги на пол и, не вставая с топчана, передвинулся поближе к столу. На столе среди объедков и захватанных стаканов возвышалась недопитая литровая емкость с водкой. Хорошо, подумал Гаркун, выбирая стакан почище и до половины наполняя его прозрачной жидкостью. Хорошо, так сказать, возвращаться к истокам. Лет десять назад в бутылке был бы финский спирт, а теперь водка.

Даже на рынке, между прочим, перестали пересчитывать цены на доллары. Спокойно берут рублями, даже если покупаешь автомобиль. От низкосортного импортного спирта и долларов – к хорошей водке и рублям… Что ж, это неплохо. Но что касается сбережений, то народ еще долго будет складывать в чулок не рубли, а именно «зелень». Спасибо, научили в свое время…

Гаркун выпил водки, закусил огрызком соленого огурца и смачно втянул в себя воздух. Хорошо, снова подумал он. Хорошо быть умным, особенно когда вокруг сплошное жадное дурачье. Умный человек способен сделать деньги из чего угодно. Например, из бумаги и красок, подумал Гаркун и, не удержавшись, фыркнул так, что куски непрожеванного огурца веером разлетелись у него изо рта.

Рассеянно смахнув прилипшие к подбородку крошки, Гаркун слил в стакан все, что до сих пор оставалось в бутылке, и сразу же выпил, как воду. Все-таки он напрасно грешил на водку – она-таки помогала. Конечно, подумал он, от всех хворей разом она не излечит. Водка, как и любое другое лекарство, может вылечить от всех бед и напастей, но лишь в том случае, если принять смертельную дозу. Тут важна пропорция, назидательно сказал он себе и обвел мрачноватый подвал помутневшим взглядом в поисках Заболотного. Уж кому разбираться в пропорциях, как не профессиональному химику!

Впрочем, Гаркун тотчас же вспомнил, что химик нахимичил чего-то не того и впал в немилость к «господину директору». Этот «укажет» правильные пропорции… Так укажет, что наутро очухаешься в морге с биркой на пальце, со свежим шрамом от подбородка до паха и с внутренностями в отдельном пакетике.

Кроме того, вспомнил Гаркун, Заболотный уехал в Москву буквально вслед за Кузнецом. Поехал добывать какие-то свои химикаты, что ли… Кузнец вернулся – правда, пьяный в дым и почему-то без машины, – а Заболотного все нет… Видимо, не нашел всего, в чем нуждался, и решил заночевать в Москве.