Диверсант - Юрий Корчевский Страница 33

Саша быстро оглядел убитых. У лейтенанта гимнастёрка в крови — не годится. Саша стянул гимнастёрку с рядового, разделся сам до трусов и надёл трофей на себя. А галифе он снял с лейтенанта — тот подходил ему по комплекции. И ремнём офицерским опоясался, благо на нём висела кобура с ТТ. Сапоги же взял рядового — они подошли по размеру. У лейтенанта уж больно маленькие, наверное — не больше сорокового.

Он уже шагнул к двери, как вспомнил о фуражке. Нет, не пойдёт. Фуражка — принадлежность офицерской одежды, а не одежды рядового. После некоторых поисков нашлась пилотка, отлетевшая после удара в угол.

Саша вытащил из кобуры пистолет, передёрнул затвор и сунул пистолет в карман галифе — так быстрее достать можно. Расстегнул карманы гимнастёрки, достал документы, поднёс их к керосиновой лампе. На обложке солдатской книжки надпись — Народный Комиссариат Внутренних Дел. Раскрыл, прочёл: «Сахно Павел Иванович». Надо же знать, кем придётся быть некоторое время. Вышло нелепо, но раз так… В конце концов, он вышел к своим, чтобы воевать, а не сидеть в камере и не быть битым ни за что ни про что. Он — не овца, покорно идущая на заклание.

Саша подошёл к двери, прислушался. В коридоре тихо. Он открыл дверь, и, не скрываясь, хотя коридор был пуст, пошёл к входным дверям. Распахнул их, обернулся назад и сказал несуществующему собеседнику:

— Я скоро вернусь.

Часовой у ворот буквально в десятке шагов посмотрел мимолётом в его сторону, зевнул и отвернулся. Саша спокойным и уверенным шагом направился прочь, хотя его так и подмывало побежать.

Он шёл по дороге и размышлял. Понятно, что убитых обнаружат, и, скорее всего, утром. Но на кого, на кого думать? Да чёрт с ними, пусть ищут кого хотят.

А вот что теперь ему делать? Искать другую часть? Глупо — у него документы энкавэдэшника. Эх, поспешил он. Наверняка в столе у лейтенанта были его документы, вернее — сержанта Савельева. Ну чего стоило ему задержаться ещё на пару минут, найти и забрать «свою» солдатскую книжку? Нет, обрадовался близкой свободе, ушёл. Хоть назад возвращайся!

Сказать, что документы утеряны? Снова в лагерь фильтрационный отправят. И не исключено, что в этот же. Не так много таких лагерей в полосе обороны дивизии, скорее всего этот — единственный.

Как ни прикидывал Саша, реального плана не вырисовывалось. Вот это попал так попал! Он, конечно же, не надеялся на радушный приём с угощением, когда фронт переходил, и даже был готов в душе к тому, что его будут проверять. Но не бить же с перспективой расстрелять! Реальность оказалась жёстче и страшней, чем он думал.

За ночь Саша отмахал от лагеря километров пятнадцать по грунтовой дороге и только один раз нарвался на патруль.

Из придорожных зарослей в лицо ударил луч света, на миг ослепив его. И тут же последовал негромкий, но властный голос:

— Стой! Руки вверх! Вперёд и — медленно!

Пройдя несколько шагов, Саша увидел перед собой сержанта, рядового и торчащее из зарослей колесо мотоцикла.

— Стой! Кто такой? Документы! — сержант осветил лицо Саши и что-то сказал напарнику.

Саша спокойно предъявил документы рядового.

— Куда следуете ночью?

— Не могу сказать, дело особой важности.

С НКВД, всесильной и жёсткой, связываться никто не хотел. Вечно у них секреты и тайны. За излишнее любопытство самому можно в застенок угодить.

Документы Александру вернули, козырнув, и он вздохнул свободно. Неплохие документы, можно сказать — вездеход.

Саша посчитал, что уже отошёл на достаточно большое и безопасное расстояние от лагеря, и устроился неподалёку от дороги — под кустами — на ночлег. Утро вечера мудренее, как говорится в пословице. В сложившейся ситуации надо было отдохнуть, выспаться, чтобы наутро иметь свежую голову.

Александру даже показалось, что он спал крепко, выспался, и проснулся с ощущением найденного решения. Наверное, во сне мозг усиленно искал выход. А он оказался неожиданным.

Получалось так, что надо снова перейти линию фронта. А дальше — два варианта развития событий. Или примкнуть к нашим окружённым частям под Смоленском или Ельней, где разворачивались тяжелейшие бои и где были окружены сразу несколько наших армий. А с ними уже пробиваться к своим. Ни одно НКВД не в состоянии поместить в лагеря такую массу народа. Армии просто вольются в состав других фронтов и продолжат военные действия.

Существовал и второй вариант: после перехода линии фронта искать и найти партизан. Нигде партизанское движение не было так развито и сильно, как в Белоруссии. Пользу своей Родине, причём немалую, учитывая его подготовку, можно принести и там. Трудновато будет их найти, поскольку партизаны и подпольщики опознавательных табличек на груди не вешают, а к незнакомцу отнесутся с явным недоверием и будут его проверять. Впрочем, проверки Александр не боялся. Он не предатель, не засланный казачок и в гестапо никого не сдавал.

Саша отряхнулся от пыли, осмотрел себя — всё ли в порядке. Как он полагал, пользоваться документами убитого Сахно можно было ещё часа три-четыре, потом от них следовало избавиться. Утром обнаружат убитых, пропажу личных документов, объявят тревогу и розыск. Правда, в условиях фронта, когда есть большие проблемы со связью, когда штабы армии не могут связаться между собой, на оповещение особистов в прифронтовой полосе уйдёт не один час. Саша предполагал, что минимальное время — три часа. На самом деле оно может быть значительно больше, но рисковать нельзя. И в первую очередь необходимо сориентироваться.

Саша вышел на дорогу и тормознул проходящую машину — ЗИС-5, гружённый ящиками.

— Браток, ты куда?

— В Чечерск.

— Подбросишь?

— Не положено попутчиков брать.

Саша сунул ему под нос свои документы.

— Тогда другое дело, — смягчился водитель. — Садись.

Саша обежал машину и уселся на сиденье рядом с водителем.

— Ты чего же в одиночку едешь? — спросил он водителя, чтобы завязать разговор.

— Я не в одиночку. Мы колонной шли, да подломался я в Терновке. Пока движок отремонтировал, колонна ушла. Вот, догоняю теперь.

— Понятно. Новости с фронтов слыхал?

— Откуда? Говорю же — машину делал. Одно знаю — наш корпус в наступление перешёл, Днепр форсировали, вроде как Рогачёв и Жлобин взять должны. Я как раз снаряды на артиллерийский склад везу.

— Что-то не слышал я о наступлении. Всё больше плохие новости — один город сдан, другой…

— О, у нас в двадцать первой армии командующий мировой! Кузнецов. Не слыхал?

— Нет, не доводилось.

Плохо учил Саша историю в школе, не помнил, чем кончилось сражение у Жлобина. В памяти только Смоленск застрял да Ельня, где в июле велись тяжёлые бои, и где была окружена и разбита не одна армия РККА.