Стукач - Олег Вихлянцев Страница 32

– Слушаю! – сорвал трубку Загниборода.

– Из барака вышел Прибаев! – доложил наблюдатель, пост которого был замаскирован неподалеку, на территории жилой зоны.

– Лелик пошел! – сообщил собравшимся начальник колонии. – Будь на связи! – крикнул он в трубку. – Докладывать подробно…

– За ним еще четверо! – встревоженно доложил солдат. – Побежали по другим баракам!

– Кто – «четверо»? – нетерпеливо спросил Загниборода.

– Если не ошибаюсь, Послов, Куракин, Федоров и Забелин!

– Так, товарищи офицеры. – Загниборода вытер моментально вспотевший лоб. – Началось! Барсук отправил Зяблика, Шурупа, Шныря и Котла по отрядам. Это сигнал к началу их действий. Прости меня, Господи! – Загниборода перекрестился, а замполита от этого жеста чуть не вырвало. – Товарищ полковник, – обратился начальник колонии к командиру полка. – Поднимайте свой ПОР [59]!

* * *

Лелик шел по территории жилой зоны не торопясь. Спешить было некуда. Вся жизнь позади. А впереди – заброшенное зековское кладбище и деревянный столбик над холмиком могилы с вырезанным порядковым номером. Столбик сгниет, могила просядет. Да и кладбище само с годами затянет вязкая таежная марь, унося в небытие все, что было связано на этой земле с именем вора в законе Леонида Прибаева. Далекий от всяческих сантиментов, Лелик об этом не думал. Он просто знал, что так будет. Так бывает со всеми, кто избрал для себя единственную религию – ВОРОВСКОЙ КОДЕКС. А уж ему-то, преступившему этот закон, давным-давно уготовано место под крылом падшего ангела, лукавого Люцифера.

Его качало в разные стороны, перед глазами плыл туман.

Пройдя мимо ряда покосившихся сборно-щитовых бараков, почерневших от весенней сырости, миновав столь же ветхое строение пищеблока и обогнув лагерный клуб с пристройкой библиотеки, над центральным входом в который слабо трепыхался на ветру красный флаг, Лелик вышел к трем рядам колючей проволоки. По ту сторону спецограждений высился деревянный забор. Между ними проходила широкая и мелковспаханная КСП [60], а также протоптанная параллельно узкая тропинка, по которой обычно расхаживал солдат с овчаркой на поводке. На этот раз его не было.

Прямо перед ним к столбу приколочена желтого цвета табличка с надписью черной масляной краской: «Стой! Назад! Запретная зона!» А в двадцати метрах правее торчал на деревянной вышке часовой с автоматом. Поведение его показалось зеку странным.

Совсем недавно бежавший Соленый снес отточенной алюминиевой тарелкой такому вот пацаненку башку. Тот даже крякнуть не успел. И – Лелик это знал наверняка – вся охрана лагеря была заинструктирована до посинения на предмет повышенной бдительности. Солдатам денно и нощно вдалбливали непреложную истину, что караул есть выполнение боевой задачи, а осужденный – такой же враг, как на фронте. Замполит до отказа забил мозги личного состава материалами Октябрьского пленума ЦК КПСС. Особое внимание уделялось той части материалов, где речь шла о постоянной боевой готовности и коварстве врагов развивающегося социализма и всего социалистического лагеря. Лагеря… Лагеря? Однако же! Произнося это слово, даже сам замполит кривился. И – вновь долдонил о повышении уровня боевой готовности. Помимо всего прочего провели перевооружение батальона охраны. Значит, было для чего!

А теперь вот этот лопух держит автомат в положении «на ремень», то есть просто повесил его на правое плечо стволом вверх, хотя обязан держать наизготовку. Да и сам вроде подремывает. Так не бывает. Лелик не торопясь прошелся вдоль «колючки», поглядывая на часового. Тот по-прежнему не обращал на зека никакого внимания.

Что за чертовщина? Ну а этот-то где, с кобелем который? Он ведь как раз сейчас обязан топать по периметру! Сдурели они все, что ли?

* * *

…Снайпер занял огневой рубеж, избрав для себя слуховое окно в башенке клубного строения. Отсюда как на ладони просматривалась вся жилая зона исправительно-трудового учреждения.

Он был старшиной-сверхсрочником. Служил во внутренних войсках МВД СССР уже десять лет, выполняя самые ответственные задачи, имеющие, впрочем, несколько специфический характер. Жил в Хабаровске. А мотаться приходилось по командировкам и в Среднюю Азию, и в среднюю полосу России, и на Колыму… Все осточертело. Но ничего не поделаешь. Служба.

Вот и теперь, прилаживаясь к «рабочему месту», он клял судьбу свою суматошную на чем свет стоит. Скорее бы отработать и – до дому, до хаты. В Хабаровске на Красной речке жена с детёнком малым ждут не дождутся его возвращения…

Придирчиво осмотрев «инструмент» – надежную и простую в эксплуатации СВД, он мягким движением вогнал в крепящую рамку оптический прицел. Опорная планка вошла как по маслу и прочно закрепилась на фиксаторе. Порядок. Делительные риски и перекрестия оптики давали возможность тщательного прицеливания и необходимых поправок на порывистый боковой ветер. Хотя погодные условия не больно волновали стрелка. Впервой ли? Он этого лагерного придурка хоть с завязанными глазами на небо отправит.

Вот он! Объект вышел из барака.

Сгорбленный тощий старикашка пошел по территории жилой зоны. Ага! Мимо клуба. К колючей проволоке. Рановато. Выждем немного, как оговорено в общем плане мероприятия.

Интересно, кто этот дряхлый зек? За что его приговорили к снайперской пуле? В нашей стране за просто так не приговаривают. А уж если верить словам товарища капитана Багаева (не верить такому серьезному человеку невозможно!), то этот старик – само исчадие ада. Ну конечно же! Иначе им не занимался бы отдел, одно упоминание о котором заставляет говорить шепотом. Вон тот же Багаев, хоть и капитан, а любому полковнику запросто пурги в задницу нагонит. Ладно. Не отвлекаться. Где там этот старикан?

Великолепная армейская оптика многократно увеличила голову Лелика, бредущего вдоль первого ряда колючей проволоки…

* * *

– Лелик ссучился!!! – дико заорал Шнырь, вбегая в соседний барак.

Всех его обитателей как ледяной водой обдало. Положенец зоны? Ссученный? Невероятно. Не может быть!

С другой стороны, Шнырь ходил в приближенных к Барсуку, авторитет коего хоть и был гораздо ниже того, что имел в лагере Прибаев, но и не ставился под сомнение. Наверняка «шестой» примчался сюда с этой вестью по поручению Барсука. Значит, дело стоит поднятого шума.

– Чем ответишь?

– Кто сказал?

– Не лепи горбатого!

Реплики неслись со всех сторон. Но те, кто произносил их, желали лишь одного: чтобы Шнырь как-то обосновал сказанное.

– Барсук за все отвечает, – сказал он. – Легавые оборзели! Им Лелик цинки даром раздает! Выходим на «плешь» [61], сами мусоров строить будем!