Сладкий привкус яда - Андрей Дышев Страница 32

У меня начало складываться мнение, что в своем стремлении убедить всех в совершении на Плахе преступления я излишне перестарался. Татьяна не только обратилась в мою веру, но, кажется, начала подозревать в убийстве меня. Такого бумеранга я не ожидал, и удар был достаточно чувствительным – на следующее утро у меня нестерпимо болела голова.

Вскочив с дивана, я опустился на колени и заглянул под него. Потом, не поднимаясь на ноги, прошествовал под стол, просунул ладонь под тумбу для телевизора, вытер пыль под комодом, выдвинул и перевернул вверх дном ящики стола, перебрал содержимое холодильника и нехорошо выругался в морозильную камеру. После чего я сел посреди комнаты в позе лотоса и не менее получаса думал о том, куда могла сунуть портмоне выгоревшая в Гималаях натуральная блондинка.

– Ты что, пил? – строго спросил меня князь, когда я предстал пред его очами со счетом в руке.

– Пивком вчера побаловался, – ответил я, вдруг почувствовав себя подростком перед строгим отцом.

– Клыгу хлещешь! – брезгливо поморщился Орлов, прошаркал к буфету и снял с полки графинчик из синего стекла. Рюмки были размером с наперсток, но аромат зелья шибанул мне в нос, едва я поднес рюмку ко рту. Старик настаивал водку на одному ему известных кореньях и травах, отчего она обладала невыносимо интересным вкусом.

Мы выпили. Князь кивнул мне на тарелку с жареными семечками. Он всегда закусывал семечками, но я никак не мог привыкнуть к столь странному ритуалу.

– Что там? – спросил он и нетерпеливо пощелкал пальцами.

Я протянул ему счет. Князь сел за стол и поднес к глазам очки.

– За кирпич здесь нарисовали такую цену, будто он сделан из золота, – начал пояснять я. – За кровельное железо тоже слишком много хотят. В ближайшем магазине стройматериалов цены на порядок ниже.

Князь крякнул – то ли от досады, то ли от моей скупости.

– Барте! – махнул он рукой. – Поздно, поезд ушел. Я уже дал Гонзе команду оплатить.

– Вы поторопились, Святослав Николаевич, – мягко укорил я старика. – Мне бы не хотелось, чтобы вас принимали за лоха.

– За кого? – вскинул брови князь.

– Это неологизм, Святослав Николаевич, – пояснил я. – Лох – это тот, кого легко обмануть.

– Баляба! – перевел Орлов этот неологизм на свой диалект.

Две эпохи, облачившись в слова, летали по кабинету.

– Что еще, братец? – спросил Орлов, заметив, что я не спешу выйти из кабинета.

– Я вас не могу понять, Святослав Николаевич, – оглянувшись на дверь, тише произнес я. – Почему вы не уволили Татьяну? Она ведет себя так, словно ей все дозволено! Я полагаю, что она либо догадывается про Игру, либо подозревает меня в убийстве Родиона.

– Что? – пробормотал князь, пряча глаза за бровями. – Уже подозревает?

– Может быть, вы сами наделили ее такими полномочиями – подозревать, – сгоряча произнес я и тотчас пожалел о сказанном, но Орлов то ли не расслышал этой фразы, то ли не придал ей значения.

– Значит, она тебе не нравится? Симпатий не вызывает? – мягко поинтересовался князь. – А ты в качестве своей невесты пробовал ее примерить?

– Кошку в мешке взяли вы на работу, – гнул я свое, пропустив мимо ушей весьма конкретный намек. – Девочка себе на уме, это точно. Все время что-то высматривает, вынюхивает…

– Пусть работает! – отрезал Орлов. – А ты никак упудить меня решил?

– Мой долг вас предупредить, Святослав Николаевич.

Я знал, что Орлова невозможно в чем-либо убедить. Он или сразу соглашался, или отказывал навсегда, и потому наш разговор быстро подошел к финалу. Прогревая машину, я на малом ходу съехал к мосту и свернул на улочку, идущую вдоль реки. Небо затянуло низкими тучами, балчилось, как сказал бы князь, порывистый ветер раскачивал голые, словно обглоданные паразитами деревья, мелкий дождь мутил стекло, и щетки не успевали снимать с него водяную сыпь.

Я припарковался у самых дверей сбербанка, ухнув передними колесами в глубокую лужу. За зелеными входными дверьми долго вытирал туфли, через матовое стекло рассматривая зал, посетителей и кассиров. Мою фигуру, торчащую необоснованно долго на входе, успели заметить и видеокамера, и охранник, и Филипп, чей нос методично раскачивался над купюрами и квитанциями клиентов. Впрочем, носатый кассир виду не подал, что узнал меня, лишь раз сверкнул в мою сторону своими каштановыми глазами.

Охранник, скучающий в среде пенсионерок, выбрал меня объектом пристального наблюдения и начал добросовестно отрабатывать деньги. Это у меня натура такая совестливая: если чувствую, что меня в чем-либо подозревают – все, хана! Невольно начинаю вести себя так, что уже ни у кого не остается сомнений в моих недобрых намерениях. Вот и сейчас я шел к стойке на ватных ногах, спотыкаясь на кафеле, чувствуя, как охранник уже мысленно наряжает меня в полосатую робу.

– А-а! – протянул Филя, когда не заметить и не узнать меня уже было невозможно, и очень-очень обрадовался. – Сейчас я освобожусь… Еще десять копеек, бабушка! – громко сказал он сгорбленной под тяжестью прожитого старушке. – Нет, вы мне старые сто рублей даете. А надо новые десять копеек!

Очередь принялась нетерпеливо объяснять пенсионерке суть фокуса с нулями и деноминацией. Пенсионерка, повидавшая в своей жизни многое, почему-то не хотела понимать того, что ей втолковывали.

– Ты ко мне, дружище? – спросил Филя и с готовностью махнул носом. – Кайн проблем! Посиди у окна!

Лучше бы я стоял, маскируясь под пенсионера. Стоило мне сесть на стул и взять в руки рекламный буклет, как охранник тотчас начал выполнять свои обязанности. Не успел я ознакомиться с особенностями вклада «Праздничный» с хитрой и путаной системой процентов, как охранник, уже давно перечитавший от скуки все эти банковские анекдоты, перешел к процессуальным мероприятиям.