Морской узел - Андрей Дышев Страница 32

Я даже пляж выбрал такой, на котором никогда не был – элитный, безлюдный, где входная цена предполагала разве что море из чистого шампанского и гальку из золотых слитков. По мраморной лестнице я спустился к шезлонгам, разделся, развесил джинсы и рубашку на «плечики». Ко мне тотчас подошла девушка, такая тонкая, что даже не отбрасывала от себя тени, и золотая галька под ее ногами не шуршала. Она говорила счастливым голосом, при этом счастливо улыбалась и вообще откровенно демонстрировала, что очень рада деньгам, которые я с собой принес. Она стала предлагать мне спиртные напитки, легкий бизнес-ленч, нумидийский массаж в пять рук (наверное, его должны были исполнить три массажистки, одна из которых была однорукой), сауну, бильярд, полный рилэксейшн, интеркурс, айонинг и еще много такого, о чем я никогда не слышал, но, возможно, испытывал. Я прервал девушку в тот момент, когда она предлагала мне «коминг инто стэп», и попросил организовать полет на параплане.

Девушка застопорилась и некоторое время молчала, хмуря лобик с прыщиками, зашпаклеванными тональным кремом. Видимо, ее тонкие мысли текли только в одном направлении, и она не совсем поняла, какой именно рилэксейшн мне приглянулся.

– Вы хотите «коминг инто стэп» во время полета на параплане? – осторожно, чтобы не оскорбить моих своеобразных пристрастий, уточнила она.

Мне, конечно, было безумно интересно узнать, что представляет собой эта услуга, которую девушка готова была предоставить немедленно, и все же предпочел только параплан в его базовой, классической конфигурации без каких бы то ни было довесок. Мое желание было исполнено словно по мановению волшебной палочки. Не прошло и пяти минут, как к берегу подлетел скутер, и два парня в длинных шортах принялись раскладывать параплан и распутывать его стропы.

– Как долго хотите летать? – поинтересовался наездник скутера с порезанной во многих местах широкой физиономией.

– Пока не надоест, – уклончиво ответил я. – Только, пожалуйста, подальше от берега.

– Насколько подальше? – усмехнулся наездник. – До самой Турции?

На меня надели обвязку. Скутер взревел, стрельнул в небо водяным фонтаном и помчался по волнам, увлекая за собой фал и меня, пристегнутого к нему. Параплан тотчас наполнился воздухом, и меня с силой потянуло вверх. Пляж вместе с шезлонгами, зонтиками, золотой галькой и не отбрасывающей тени девушкой ухнул вниз, словно в земной коре образовался провал и все стало туда сливаться; у моря раздвинулись границы; распускался как цветок город, открывая моему взгляду улицы и районы, которые никогда нельзя было увидеть с пляжа. Я воспарил быстро и без усилий, и даже в глазах чаек, которые поглядывали на меня снизу, можно было распознать зависть.

Скутер мчался в открытое море, издавая пронзительный, как стоматологический бор, вой. Он прыгал на волнах, резал темную воду, и брызги, расходящиеся от него веером, напоминали белые крылья. Я смотрел по сторонам, вглядываясь в мелкий мусор, покрывший водную гладь от горизонта до горизонта. Этим мусором были корабли, баржи, рыболовецкие сейнеры, катера и прочие суда, прилипшие к поверхности моря. Их было намного больше, чем можно было увидеть с берега. Я висел над ними, будто над обширным голубым сукном, на котором ювелир рассыпал мелкие безделушки из платины, агата и рубина, я выбирал, присматривался, но не было ничего подходящего. Выбор большой, на любой вкус, но вот маленькой одномачтовой яхты «Галс» нигде не было видно.

Я крикнул наезднику и махнул рукой на восток. Скутер сделал поворот по большой дуге, оставляя за собой клиновидный след, и помчался параллельно берегу. Солнце висело уже низко над водой и, прежде чем окунуться в воду, по-комендантски строго оглядывало порядок на море. Корабли отбрасывали длинные тени и на фоне оранжевой воды смотрелись особенно четко. Просмотреть яхту я не мог. Ее не было в тех пределах, какие я мог окинуть взглядом.

Вскоре мы вышли за границу цивилизованных пляжей. Я летел вдоль скалистого берега с темными пятнами можжевеловых и сосновых зарослей; у самой воды разноцветной полоской раскинулся палаточный городок; между тряпичных лоскутков мерцали костры, и синие дымные столбы поднимались высоко в небо. Я крикнул наезднику, чтобы поворачивал обратно. Быстро темнело, и надежды увидеть яхту уже не было никакой. Видимо, за день она успела уйти на приличное расстояние в открытое море или же поплыла вдоль берегов да остановилась на ночлег в какой-нибудь уютной бухте.

Я подлетел к своему пляжу, где меня ожидал персонал, одетый в бело-черное и оттого поразительно напоминающий разгуливающих по пустынному берегу чаек. За версту от них тянуло заботой и вниманием. Я был единственным клиентом этого замороченного пляжа, и просто так они отпускать меня не собирались.

Скутер сбавил скорость, я спланировал на воду, отстегнул обвязку и доплыл до берега на спине, глядя в темнеющее небо, где уже усердно сверкала Венера. Едва я вышел из воды, как меня окутали большим пушистым полотенцем, поднесли чарку водки и вразнобой стали произносить вертлявые американизмы, означающие какие-то экзотические развлечения. Я молчал, чтобы не вступать с чайками в диалог, насухо вытерся, оделся и попросил извозчика отвезти меня на дикий пляж, в палаточный городок, что было исполнено немедленно.

Там, в волнах теплого прибоя, я с ним и рассчитался. Извозчик помахал мне рукой, сделал эффектный пируэт, обернувшись на своем плавучем коне вокруг своей оси, и умчался в темноту.

Связав туфли шнурками и перекинув их через плечо, я пошел по прибою в сторону зеленого вагончика коменданта. Теплые волны омывали мои ноги, размягчали песок, и я утопал в нем по щиколотку, оставляя за собой следы, которые тотчас затирала пенная вода. Разношерстные палатки, притулившиеся друг к другу, изображали нестройные ряды, вырисовывали «улицы», «площади», «тупики» полотняного города. Со всех сторон доносился нежный шум, который не оскорбил бы даже самого ревностного ценителя тишины и покоя. Я слышал негромкое бормотание радиоприемников, взрывной смех компаний, которые теснились под светом тусклых лампочек, визг детей, шипенье сала на сковородках. То и дело задевая невидимые в сумерках растяжки, между палаток бесшумно ходили люди в плавках и купальниках, носили кастрюли, ведра с водой или увесистые валуны. Из недр городка тянуло запахами еды – простой, нехитрой, вроде отварной картошки или яичницы на шкварках. На пустыре, обложенном по периметру камешками, каким-то чудом угадывая в сумерках мяч, играли в волейбол, доносились шлепки по мячу, отрывистые замечания и комментарии… Мне было здесь хорошо, спокойно. Моя уставшая, истерзанная психика отдыхала и как лекарство воспринимала эту простую, «дикую» жизнь с ее милым и самодостаточным бытом, собранным на узкой полоске пляжа – словно законсервированную без каких-либо добавок, без «усилителей вкуса», «подсластителей», «красителей» и прочей гадости, за которой уже трудно распознать настоящее.

У коменданта я взял напрокат палатку, спальный мешок и керосиновую лампу, расписался в трухлявом журнале об ознакомлении с правилами противопожарной безопасности и пошел выбирать себе место. По пути мне пришлось сыграть в волейбол за команду женщин, которые били по мячу так, будто отвешивали пощечины пьяному мужу, и всякий раз мяч улетал в неизвестном направлении и его приходилось искать всему палаточному городку. Чтобы откупиться, я забил несколько голов, а потом растворился в плотной тени, которую отбрасывал большой, как шатер, тент.