Русский адат - Сергей Самаров Страница 31

* * *

– Ой, какая же ты колючая… – Анастасия за забором пыталась нарвать ягод в разросшихся кустах малины. – Ну нельзя же так, в самом-то деле… У меня же руки не железные…

– Много набрала? – спросил Алексей, пытаясь через забор заглянуть в эмалированную миску, что держала дочь в руках.

– Много… Сладкая…

Миска, однако, была пуста. Дочь ягоды сразу в рот отправляла.

– Маму угостить не забудь… – посоветовал отец.

– Я ей наберу… – пообещала Анастасия. – Пап, а у нас ведь правда лучше машина?…

Алексей посмотрел в сторону. В деревню въезжал черный и блестящий внедорожник «Порше Кайена». Такие и в Москве не на каждом шагу встретишь, и уж никак не ожидал Алексей увидеть «Кайену» в такой глухой деревне.

– А чем же наша лучше?

– Наша красная, а эта черная…

– Есть в твоих размышлениях логика… – улыбаясь, согласился отец. – Красная малина – сладкая… Значит, и машина красная должна больше удовольствия доставлять… Ладно, не забудь маму угостить…

Он пошел, опираясь на тросточку, в дом, чтобы посидеть и отдохнуть. Много сегодня на ногах проводит. Ноет нога, ноет…

Людмила с уборкой уже заканчивала. Чистый дом начинал уже смотреться совсем иначе, нежели запыленный. И совсем оживили вид расстеленные домотканые половики, подарок тети Зины.

– Осталось только мебель купить, и можно будет жить… – сказал Алексей, усаживаясь на старый диван со скрипучими, рвущимися наружу пружинами. Диван и стол – это вся мебель, что сохранилась в доме. Не забрали, видимо, потому, что никому такое богатство не было нужно.

– Картину хочу… – сказала Людмила. – Даже много картин… Чтобы все стены завесить… Местные пейзажи…

– Я рисовать не умею… – сознался Алексей. – Попроси Анастасию. Их в садике учат…

– Тетя Зина говорила, здесь рядом какой-то художник живет… Может, сходим на досуге… У него все дачники картины покупают и в Москву увозят… А там перепродают в три раза дороже… А он, говорит, за копейки продает… Только чтобы на хлеб хватило…

– Сходим, посмотрим… – согласился Алексей, прислушиваясь.

Звук двигателя машины был негромким. В деревню только одна машина недавно и въезжала. Но такой негромкий звук и должен быть у двигателя автомобиля такого класса, как «Порше». И этот звук приближался к их дому. Больше приближаться было некуда, потому что все другие дома на этой улице стояли с разрушенными крышами.

– Кажется, к нам гости…

Людмила тоже звук двигателя услышала. В распахнутое окно высунулась. На окнах еще занавески сохранились, старые, хозяйские, выцветшие уже много лет назад, и за этими занавесками Алексею дорогу видно не было.

– Иномарка какая-то… – сообщила Людмила. – К нам… Остановилась…

– «Порше Кайена», – сказал Алексей. – Стоит больше ста тысяч евро… Хочешь такую?

– Не хочу, я скромная… – ответила жена.

– Пойду, посмотрю, что за гости… – встал Алексей. – Посидеть не дают…

Он догадывался, что это за гости пожаловали. Сразу вспомнилось предупреждение капитан-лейтенанта о возможном визите ингушей. Вспомнилось, что в Чечне «Кайена» считается весьма почитаемой машиной. Кроме того, позволить себе иметь такую может только очень богатый человек. А кто в здешних местах может быть богатым – только тот, кто лесом торгует. А лесом, как тот же Геннадий сказал, здесь ингуши торгуют… Вывод явился как-то сам собой, без раздумий…

Алексей вышел. Уже по эту сторону калитки стоял, разговаривая о чем-то с Анастасией, солидный, уверенный в себе кавказец.

– Иди к маме, – послал Алексей дочь.

– Я ей еще малины не набрала.

– Помоги ей…

И тяжело спустился с крыльца. Он сам еще не понимал, почему спускается так намеренно, так рисовано тяжело. Но он уже почувствовал от этого визита опасность. И офицер спецназа уже начал интуитивно работать. Одна из заповедей спецназа гласит, что противник не должен ожидать от тебя активных действий. Если он видит тебя беспомощным, он сам становится слабее. И не понимает, что ты вовсе не беспомощен, не понимает, как ты опасен.

Гость стоял и ждал. Он даже поздороваться не поспешил. Не поспешил поздороваться и Алексей. Просто приблизился и остановился рядом.

– Чем обязан? – спросил коротко и сухо.

– Купил дом, что ли? – спросил гость.

– А ты кто будешь, чтобы спрашивать?

– Ваха меня зовут…

– Купил я дом, Ваха…

– И дорого?

– Считаю этот вопрос некорректным…

Ваха посмотрел свысока, хотя ростом был не выше Алексея. Просто почти у всех кавказцев есть манера смотреть свысока. Во взгляде это высокомерие явственно прорисовывается. Спокойная уверенность в себе и высокомерие. Правда, как знал Алексей, у многих это высокомерие быстро пропадает при более тесном знакомстве со спецназом.

– Зачем так спешишь… Я этому Тоше сто тысяч обещал, ему этого за глаза хватило бы… А он четыреста пятьдесят просил… Совсем охамел… Все равно все пропить не успеет, собакой под забором подохнет…

– Что тебе надо? – спросил Алексей прямо.

– Мне надо, чтобы ты дом не покупал… – так же прямо и достаточно жестко сказал Ваха. – Завтра оформлять поедете?

Вот так вот вопрос поставлен…

Завтра ты с деньгами поедешь?

– На будущей неделе… – на всякий случай сказал Алексей, жалея, что не имеет с собой оружия. – Еще за деньгами съездить надо…

– Не торопись, послушай моего совета…

– А ты уверен, что мне твой совет нужен?

– Уверен… Купи себе другой… Я разве против… А этот я родственникам уже присмотрел… А я не люблю, когда мне дорогу перебегают…

– Мне именно этот нужен… – спокойно сказал Алексей, не обращая внимания на угрозу, прозвучавшую в голосе Вахи. – Здесь, на этом месте, раньше дом моего отца стоял… Значит, теперь мой будет стоять… А ты купи другой своим родственникам… Лучше в Ингушетии…

Ваха лицом покраснел и губы сжал.

– Инвалид инвалида уважил… – усмехнулся. – Инвалидов развелось в инвалидской России… Ты, мне сказали, военный… В каких частях служишь?

– Пожарник я…

– Ладно, пожар случится, я тебя позову…

– Не зови, я на больничном…

– Не уважишь, значит, меня?…

Вопрос явно относился не к пожарному делу.

– Не уважу… Мне именно этот дом нужен… Даже не дом, а место это… Я тебе ясно уже сказал… Это место моим предкам принадлежало… Они здесь жили, и я здесь жить буду…

Ваха после короткой заминки развернулся и двинулся к калитке. Уже и руку на калитку положил, но обернулся, еще раз угрюмо глянул и сказал почти с презрением: