Седьмой воин - Алим Тыналин Страница 31

– Нельзя мне лежать, Абеке. Ехать надо. Сын ждет.

– Наслышан уже, – кивнул старик. – Понимаю, дело неотложное. Не смеем задерживать. Да хранит тебя Аллах!

– Сегодня же поеду, – сказал Ерофей.

Серке глядел на него снизу вверх. Исхудал батыр, лицо вытянулось.

– Ты уж осторожнее там, Бурный. Береги себя для сына. Вырасти его таким же батыром, как отец.

– Постараюсь, – усмехнулся Ерофей. – А ты как? Когда к хану?

Серке покачал головой.

– Помогу людям с кочевкой. Атымтая женю. Только потом поеду. И потом, пустое все это. Я попросил людей не рассказывать, что в сем деле участвовал.

– Добро, – согласился Ерофей. – Слушай, а где Беррен? За аулом, небось, упражняется? Попрощаться с ним охота.

Потускнел Серке, на Абдикена глянул. Жена старейшины заохала.

– Ты не знаешь, оказывается, – ответил Абдикен. – Ни одна душа не ведает, на какой земле она умрет. Погиб Беррен, да покоится его душа в райских кущах, да утолит его жажду Аллах чистым напитком! Больше всего ворогов положил. Но ран слишком много получил. Скончался три дня назад.

– Вот оно что, – опустил голову московит. – Жаль. Настоящий воин был.

Помолчали немного.

– Мы их на холме за аулом похоронили. Кармыс, Тауман, Беррен. Сасыкбай, Ултарак и другие, – сказал Серке. – Хочешь навестить?

Ерофей кивнул.

Чуть погодя выехали из аула. Ерофей лошадок навьючил, пищаль да бердыш прицепил.

Атымтай в простой рубахе да штанах. На голове платок, сзади узлом повязал.

Рядом Заки, тоже одвуконь. Все оружие по сумам попрятал, со стороны глянешь, обычный пастух едет. Прямо отсюда в Чач-град собрался.

Серке еле в седле сидел. От боли кривился. Рана на плече раскрылась, повязка от крови набухла.

Подъехали к холму. Слезли с коней. Поднялись на вершину. На земле бугорки, много. Опустились на землю.

Серке прикрыл глаза, зашевелил губами. Молитву читал.

Солнце жаркое за тучкой скрылось. Легкий ветерок ворошил волосы.

После молитвы воцарилось молчание.

– Они погибли в бою, – сказал Серке. – Защищая слабых и беззащитных.

– Покойтесь с миром, – пробормотал Ерофей.

В траве стрекотали кузнечики.

Мужчины помолчали еще. Встали. Обернулись к аулу. Весело кричали дети. Лаяли псы. Из юрт тянулись дымки очагов.

Спустились с холма. Подошли к коням.

Ерофей обнял друзей.

– Счастливой дороги, Ерофей! – сказал Серке.

– Если у меня родится сын, я знаю в честь кого его назову, – заметил Атымтай, улыбаясь. – Берегите себя, Ереке.

Заки молча похлопал по сумке, где лежала шкатулка. Мол, не беспокойся, доставлю куда надо.

Ерофей взобрался на Сивку.

Тронул с места.

Поехал по степи. На север.

Назад не оглядывался.

Солнце вышло из-за туч, припекло. Жарко, пить захотелось.

А потом развернул лошадей.

Поскакал обратно.

Соратники еще стояли у подножия холма.

– Забыл чего, Ереке? – спросил Серке.

– Ага, – ответил Ерофей. – Заки, отдай шкатулку. Я слово дал. Нельзя его нарушить. Как я потом это сыну объясню?

– Хорошо, – Заки полез за шкатулкой. – Тогда вместе поехали. Веселее будет.

– Это точно. Но сначала на свадьбе Атымтая погуляем. И откочевать поможем.

Серке хлопнул его по плечу.

– Раз так, мы тебя тоже в обиду не дадим. Вместе поедем за твоим сыном. Сначала в Чач, а потом на север.

Забрались на коней, поехали к аулу.

Солнце стояло высоко.

Копыта коней оставляли в сухой земле еле заметные следы.