Логово «ВЕПРЯ» - Василий Веденеев Страница 30

Почетное место занимал сам Мамадаез. Бородатый, — впрочем, там все носили бороды, — устроил Бахарева напротив полевого командира и сам сел рядом, видимо, все еще не доверяя чужаку.

— Берите, берите! — предложил Аминов и обеими руками показал на блюдо.

На Востоке вообще не принято есть в одиночестве, поэтому приглашение разделить трапезу не являлось чем-то необычным. Наоборот, считалось, что чем больше рук протянется к пище, тем большее изобилие в ней дарует Аллах. В совместной трапезе благодать, и только обстоятельства могли заставить правоверного вкушать хлеб одному.

Ели руками. Подтянув рукава куртки, Юрий тоже запустил пальцы в горячий плов и мысленно возблагодарил судьбу, что еще в детстве научился есть так, как это делали местные жители, и крепко запомнил принципы питания, якобы завещанные пророком: вареное не мешать с жареным, сушеное или вяленое со свежим, не есть легкого, почек и кишок, а также желудков коров. Пророк не ел сырого лука и чеснока, чего не следовало делать и верующим.

Повар в отряде Аминова был отменный, и плов удался на славу. Однако за едой майор не забывал присматриваться к сотрапезникам и с удивлением обнаружил, что среди них спокойно сидел заросший густой рыжеватой щетиной славянин — светлоглазый и светловолосый. Пленный? Нет, он никак не похож ни на пленника, ни на заложника. Кого же это занесла беспокойная и переменчивая судьба? Может быть, это вовсе даже и не славянин, а немец или англосакс? Что он делает у Мамадаеза?

Тем временем европеец доел, вытер сальные руки несвежим полотенцем и взял лежавший позади него фотоаппарат в кожаном футляре: камера была явно профессиональная, японского производства. Неужели корреспондент?

Почему, собственно, нет? Многие средства массовой информации стремились давать репортажи и с той и с другой стороны, а оппозиционеры не чурались рекламы и никогда не пренебрегали возможностью выставить себя в наиболее выгодном свете. И тогда никому уже нет никакого дела, что снимал или брал интервью урусча или другой капыр, — неверный! Ведь если такие парни не доберутся до ставок полевых командиров, то что станет показывать телевидение и о чем напишут в газетах?

— Нет, нет, это исключено, — громко сказал Мамадаез.

Юрий перевел взгляд на него и понял, что фотограф попросил разрешения снять трапезу, но Аминов отказал. Ясно почему: не хотел, чтобы в кадр попал Бахарев. Кто знает, кто потом станет разглядывать снимки и как все может повернуться? Что же, спасибо давнему приятелю: он, как мог, оберегал майора.

Вскоре ужин закончился. Аминов прочел короткую молитву и попросил сотрапезников оставить его наедине с гостем. Когда все вышли, он знаком предложил Юрию сесть рядом и тихо спросил:

— Зачем ты пришел? Это очень опасно.

— Я посылал к тебе дивана, — шепотом ответил Бахарев. — Но он не вернулся.

— Он не приходил, — мрачно бросил Мамадаез, и у Юрия тоскливо сжало сердце: не зря, значит, мучили дурные предчувствия?

Что могло случиться с Султаном? Либо предал и перешел на другую сторону, либо его нет в живых. Третьего варианта, пожалуй, не найти.

— Ты ничего не знаешь о нем?

— Нет.

— Вот, посмотри, — Бахарев снял чалму и достал из ее складок фото. — Кто-нибудь тебе здесь знаком?

Аминов взял фото, поднес его ближе к свету и прищурил карие глаза, пристально всматриваясь в лица. Потом показал пальцем на одного из азиатов и глухо сказал:

— Похож на Мирзо Азимова, одного из доверенных лиц лидеров оппозиции. Но точно не ручаюсь.

Он взял карточку за уголок и поднес ее к горевшему фитилю керосиновой лампы. Бумага ярко вспыхнула, жадное пламя быстро пробежало по ней и хотело лизнуть пальцы Мамадаеза, но он успел бросить ломкий черный пепел на пол, а потом тщательно растер его сапогом.

— У тебя есть копии, — уверенно сказал он Юрию, — а таскать с собой подобную улику неразумно. Откуда у тебя это? Можешь сказать?

— Несли через границу, оттуда сюда.

— Я даже не могу предположить, кому это понадобилось, — недоуменно развел руками полевой командир. — Есть что-то еще?

— Где сейчас Азимов?

— Говорят, в эмиграции. Поверь, у нас тоже часто не доверяют друг другу, хотя любят кричать, что все мы боремся за независимость.

Он горько усмехнулся и покачал головой, словно сожалея, что мало чем может помочь приятелю, проделавшему долгий и опасный путь, прежде чем попасть сюда.

— Что ты можешь сказать о «караване»?

— «Караван»? — Мамадаез удивленно взглянул на Юрия и протянул. — Вон, куда ты уже успел забраться?! Это как-то связано с той фотографией?

Бахарев сделал вид, что он не понял или не слышал вопроса: дружба дружбой, но нельзя забывать, что напротив сидел полевой командир боевиков оппозиции, которые стреляли по нашим парням. Странная штука жизнь, и еще более странная и загадочная вещь оперативная работа, когда представители непримиримо враждующих систем, втайне от остальных, мирно беседовали. Впрочем, непримиримы правительство Южных Предгорий и оппозиция, а как повернутся отношения между Россией и оппозицией в случае ее победы, загадывать пока трудно. Но в любом случае, договариваться с исламскими фундаменталистами нелегко.

— Что-то ты знаешь о «караване»?

— Так, слышал кое-что, — Мамадаез неопределенно помотал в воздухе рукой. — Какая-то суперсекретная операция, связанная с большими деньгами. — И, помолчав, тоскливо попросил: — Уезжай и не ввязывайся в это дело, Юрик-джон! Завтра я отправлю тебя на машине вместе с фотографом.

— Это он сидел за достарханом? Откуда этот человек?

— Э-э, о таких вещах не принято расспрашивать, — хитро прищурился Аминов. — Но тебе я скажу: он из Москвы. Пришел ко мне с бумагой от одного из лидеров, и я вынужден был принять его. Он гостил не только у меня. Сейчас все, как могут, делают деньги. Игорь тоже не исключение.

— Его зовут Игорь?

— Да. А ты, если можешь, последуй моему совету, брось здесь все дела и уезжай домой. Поверь, так лучше.

— «Караван» связан с наркотиками?

— Не знаю, — лицо Мамадаеза приняло сонно-равнодушное выражение, словно он осоловел от жирного плова. — Знаю лишь одно: все, кто им интересовался, один за другим отправлялись в рай… Завтра машина пойдет за перевал, это значительно сократит твой путь. Я распоряжусь, чтобы тебе оставили место.

Бахарев понял: Аминов знал нечто большее о пресловутом «караване», но не хотел говорить об этом или боялся и осторожничал, предполагая, что могут просчитать, откуда утекла информация, — годы, проведенные в спецслужбах, не прошли для него даром и многому научили. Если он настоятельно выпроваживал приятеля детских лет, это что-то да значило!

Но многое ли теперь значил для Мамадаеза сам приятель? Только теплое ностальгическое воспоминание о босоногих временах? И ради этого полевой командир рисковал, поддерживая связь с той стороной? Ведь ему пришлось протянуть незримую нить через все, что их разделяло, туда, где, казалось, все давно отрезано. Нет, скорее как всякий профессионал он пытался заранее обезопасить себя при любом развитии событий в будущем.