Человек с двойным дном - Владимир Гриньков Страница 30

– Добро пожаловать! – сделав над собой усилие, выдохнула Клава, и даже попыталась изобразить улыбку. – Я сейчас найду, где вам присесть!

– Дернули отсюда! – тихо, но страшно потребовал Колян.

Пьяненькие доходяги оказались на удивление сообразительными людьми. У них даже сомнения не возникло на предмет того, к кому обращается Колян. Резво вскочили, опрокидывая табуретки.

– Куда же вы?! – лепетала Клава, цепенея от одной мысли, что она остается с глазу на глаз с Коляном.

Но ее недавние собутыльники спешили покинуть ставшую небезопасной комнату. Даже устроили маленькую давку в дверях. Клава с удовольствием бы к ним присоединилась. Но она понимала, что Колян ее не выпустит. Он пришел за ней.

– Пошли! – сказал Колян, глядя на Клаву.

– Не надо! – умоляюще произнесла она.

Колян подошел вразвалочку. Клава отгородилась от него руками, наивно пытаясь защититься, а Колян быстрым движением одну из рук ей вывернул. Клава взвыла от страха и боли.

Корнышев обеспокоенно завертел головой.

– Кла-а-ава! Что-о-о тако-о-ое? – прошелестел он, и его вмешательство выглядело нелепо.

Колян, не отпуская руку Клавы, бросил Корнышеву презрительно:

– Засохни, падла! Я тебя под шконку затолкаю!

Кажется, Святослав догадался о том, что эти слова обращены к нему. Он даже привстал, словно собирался потягаться с Коляном. Но Колян его только толкнул, и Корнышев опять упал на табурет. Он еще раздумывал, как ему поступить, а Коляну в этом увиделись приниженность и запоздалое раскаяние в безрассудстве. А поскольку опыт общения со слабаками у Коляна имелся, он дальше уже действовал так, как привык. Ударил слепца зло костлявым кулаком в лицо, Корнышев кувыркнулся с табуретки на пол, и под Клавин визг Колян с Бузой принялись избивать Корнышева в четыре ноги. Они молотили его так, что он не мог подняться.

– Я тебе ливер отобью! – рычал Колян.

– Вы его убьете!!! – визжала Клава. – Не надо! Я вас умоляю!!!

Она пыталась ухватить Коляна за плечи, но тот непрерывно перемещался.

Выплеснув первую ярость, Колян почувствовал, что утомился, закашлялся, сбавил темп, и тут Корнышев сумел подняться с пола. Он отплевывался кровью, шатался, стоя посреди комнаты, и смотрелся страшно. Так выглядит, наверное, смертельно раненный зверь. Боль нестерпима, и силы стремительно уходят, но ярость схватки еще не остыла, и этот недобитый зверь опасен. Колян нутром что-то такое почувствовал, а недалекий и не имеющий опыта тюремных драк Буза – нет, и он бросился на Корнышева с намерением сбить с ног и отличиться. Корнышев услышал шум, инстинктивно выбросил навстречу руку и поймал Бузу за грудки. Удерживая врага, попытался добить его ударом кулака, но Буза уворачивался, и кулак Корнышева молотил в никуда. Осознав, что в голову врагу ему так сразу не угодить, Корнышев принялся, удерживая Бузу за грудки, швырять его туда-сюда в надежде приложить об стену. Но стены слепой Корнышев не видел, и Буза невесомым манекеном летал по комнате, сшибая мебель. Корнышев перемещался вправо-влево, никак не мог добраться до стены, а впереди был проем двери, чего Корнышев тоже не видел, он смещался туда постепенно, и, возможно, промахнулся бы, но Клава выскочила в коридор, заверещала:

– Слава! Слава! Я здесь! Иди ко мне!

Корнышев сделал еще пару шагов, не переставая мотать Бузой, как тряпкой, и последнее, что увидел перед беспамятством Буза, был косяк распахнутой двери, на который он налетел, как выпущенный из пращи камень. Врезался в косяк, рухнул на пол и на время превратился в мертвеца.

Колян, зашедшийся в своем жутком кашле, вытянул из-за голенища нож.

– Нож!!! – завизжала Клава.

Корнышев резко обернулся. Стоял у входной двери, перед ним было пространство комнаты, казавшееся ему, слепому, бесконечным, и он пытался по звукам угадать, где его враг. А угадать было несложно, потому что Колян дышал шумно, с хрипом, да еще время от времени покашливал, и Корнышев прямо на этот шум пошел. Колян его не испугался, сделал было шаг навстречу, но тут Корнышев стал махать руками, намереваясь при счастливом стечении обстоятельств зацепить врага, Колян замер, выжидая момент для решающего удара, кашлянул, не сдержавшись, и вот в этот звук Корнышев стал молотить руками и ногами, словно давал мастер-класс рукопашного боя. Колян понемногу отступал, ожидая, когда запал у врага иссякнет, но не уберегся, и Корнышев ногой угодил в его руку. В ту самую, которая держала нож.

Нож отлетел, и до него теперь было несколько метров. Колян замер. Корнышев, готовый к броску в любой момент, стоял перед ним и чутко вслушивался. Он сейчас снова был похож на зверя. Колян перестал дышать. Замер и превратился в статую. Корнышев вслушивался в эту абсолютную тишину и, кажется, все сильнее недоумевал и тревожился. Поводил головой из стороны в сторону, будто хотел сквозь непроницаемую маску увидеть своего бесследно растворившегося в воздухе врага. Никаких звуков. Даже дыхания не слышно.

Колян действительно боялся даже вдохнуть. Слепые – они ведь слышат очень хорошо. Так и этот калека. Глаза не видят, а в руках дури немерено.

Крепился Колян долго. Глаза пучил, потому что без воздуха провел немало времени. Терпел, но понимал, что долго не протянет. И в конце концов разразился предательским кашлем.

Корнышев прыгнул на звук распрямившейся пружиной, наткнулся на Коляна, сбил его с ног, оседлал и молотил наугад кулаками, добивая поверженного врага. Когда Колян под ним превратился в мягкий и податливый мешок, Корнышев просипел:

– Не ходи-и-и… зде-е-есь… бо-о-ольше…

Колян вряд ли его услышал. Он истекал кровью и был очень плох.

* * *

В драке Корнышеву расквасили еще не успевшее зажить лицо. Сочилась кровь. Клава обрабатывала раны, прикасаясь к ним не просто осторожно, а с нежностью, но Корнышев все равно нет-нет да морщился, и тогда Клава произносила покаянно:

– Прости!

Было слышно, как в дальнем конце коридора пьяный голос тянул песню. Песня была жалостливая, со всхлипами, но слов почти не разобрать.

– Как я боялась! – сказала Клава. – Я думала, они тебя убьют. Не ожидала, что ты их так побьешь. Ты правда Коляна этого не помнишь?

– Не-е-ет, – просипел Корнышев.

– Он страшный. Я его всегда боялась. Как придет денег у тебя занять… Ты помнишь, как ему одалживал?

– Не-е-ет.

– Одалживал, – вздохнула Клава. – Так это называлось. Когда сто рублей, а когда и триста. И ни разу он денег не вернул. Такой рэкет местный. Ты сам мне рассказывал, как Колян тебя чуть не убил. Еще до того, как я сюда приехала. Он, вроде, денег у тебя просил, а ты не дал. Он – в драку. И потом ты стал ему платить. Откупался, в общем. Только он тысячу просит – ты ему сто даешь. А он злился. Обещал припомнить. Это уже при мне было. А сегодня ты ни с того ни с сего делаешь из него отбивную!