Рывок на волю - Борис Седов Страница 3

– И когда я должен отправляться к вашей племяшке в больницу? – поинтересовался я, как только кум закончил излагать мне условия нашего соглашения.

– Прямо сейчас, – обрадовался он. – Так ты согласен?

– Куда мне деваться? Только куда я такой? – Я бросил многозначительный взгляд на свою ущербную ногу.

– А за это не беспокойся. Отвезу в лучшем виде. – Кум вылез из-за стола, открыл стенной шкафчик и извлек оттуда электрический чайник, банку растворимого кофе и объемистый пакет с бутербродами. – А Кристине скажи, что не заходил к ней потому, что повредил на лесобирже ногу. Впрочем, увидит тебя на костылях, о том и подумает. И ни про какие другие приключения ни слова, пожалуйста.

– Я разве дурак?

– Да конечно, я и не думаю… Садись-ка, Разин, перекуси. И не стесняйся. Хоть это и в западло, а ты весь – сплошное понятие. Но ведь ел же и раньше. Так и сейчас не побрезгуй…

Я сидел за коротким столом для совещаний, удобно пристроив больную ногу на костыле, внимательно наблюдал за тем, как кум разливает по большим кружкам ароматный дымящийся кофе, и размышлял о том, как же я изголодался за последние дни. Ведь последний раз ел в компании Кости Араба и покойного ныне Блондина в утро накануне побега. Как давно это было? Четверо суток назад? Да, и даже чуточку больше. А потом не держал во рту и хлебной крошки. Не было аппетита. И вот ведь прорезался. Долбил мозги ужасающий депрессняк. И вот ведь куда-то исчез. Совсем не хотелось жить дальше. А теперь… Нет, дорогой кум, мы с тобой еще повоюем. Наживешь ты еще головняков с Костоправом!

…Я взял кружку, прикрыл от наслаждения глаза и отхлебнул горячего кофе.

* * *

Мне повезло. В камере БУРа я сразу же пересекся со знакомым фраером, который возвращался в общий барак уже на следующий день. Его погоняло было Саша Стаканыч, и он смотрел за камерой в течение последних трех месяцев, но без понтов сразу освободил мне свою шконку.

– Короче, Стакан, – отвел я его в сторонку, насколько это было возможным в тесно набитой хате. – Сейчас подготовлю маляву, передашь ее Косте Арабу. А на словах передай, что соскочили с биржи нормально, но кто-то нас в этот момент попалил. Может быть, суки. Может быть, с вышек. В общем, поднялись вверх по реке километров пять-шесть, а там нас догнали на трех катерах. Дальше мы пытались уйти в глубь тайги. И уперлись в болото. Блондин погиб как правильный урка, успел замочить двоих мусоров. Первого – того, что на бирже. Второго – Тесленко. Я тоже кого-то подранил, из солдат. Пришлось метать в него нож. И попробовал уйти по болоту. Меня подстрелили. Ну и пока очухивался, скрутили…

– Да зона все это уже знает, – усмехнулся Стаканыч. – Ты че, первый день здесь, что ли? Я вот что добавить хочу… На бирже вас Кротов спалил. Караульщики и не видели ничего. А этот старый козел разглядел, как вы молодого мочили.

– Вот ведь сука! – в сердцах ударил я ладонью по колену здоровой ноги. – Так и знал, что ждать от него геморроев!.. Ладно, довольно о грустном. Сажусь, готовлю маляву. Есть, чем писать?

В маляве я отписал смотрящему зоны о сегодняшнем соглашении с кумом. О том, что снова выхожу за запретку к его шизанутой племяннице, правда теперь под конвоем, да к тому же с пробитой пулей ногой. Но рана совсем несерьезная, и уже через месяц я должен прийти в норму. Но все равно буду косить под хромого. А далее опять попробую соскочить, на этот раз уже из-за запретки, когда меня поведут в гости к Кристине. Дождусь подходящего момента и свалю. Так что, пусть человек, который должен встретить меня, остается в своей избушке, и о том, что побег провалился, сообщать на волю не надо.

А в качестве постскриптума я дописал просьбу о том, чтобы подогнали мне в БУР хавки и выпивки. И медицинский резиновый жгут вместо эспандера, чтобы разрабатывать ногу.

Потом я растянулся на шконке – не такой чтобы очень, но ведь после кичмана!.. – и перебрал в голове все события сегодняшнего дня.

Весьма насыщенного. И очень удачного, если принять в расчет все, что было до этого.

…До больницы кум довез меня на своем джипе, прихватив с собой одного из солдат, вооруженного пистолетом. Стоило нам лишь выбраться за КПП, как солдат, пригревшись в уютной машине, захрапел на заднем сиденье, но ни я, ни кум не обращали на это никакого внимания. За то, что я на костылях попытаюсь выкинуть какой-нибудь фортель, нач. оперчасти не опасался и не стал требовать с меня слова, что буду вести себя хорошо. А возможно, он понимал, что подобного слова я ему больше не дам.

А дальше в маленькой одноместной палате, где была привязана к кровати Кристина, я часа на четыре окунулся в море слез, в невероятную смесь истерик и признаний в любви, в очередные просьбы прописать какой-нибудь легкий наркотик – «Костя, просто для снятия напряжения. Ты же понимаешь. Ты же ведь врач. Настоящий, не то что эти ветеринары». Я накормил Кристину с ложечки и напоил ее чаем – впервые за последние дни (ну совсем как и я). Я внимательно осмотрел ее, изучил все анализы и назначил свое лечение. И какого же труда мне это стоило! Огромный местный врачина с саженными плечами и повадками лесоруба не хотел об этом даже слышать, но кум отвел его в сторону, что-то шепнул на ухо, и «лесоруб» сразу же просветлел лицом, махнул рукой и согласился. Перед самым нашим отъездом Кристина выбила и из меня, и из своего любимого (он неожиданно стал любимым) дядюшки обещание, что теперь я буду появляться у нее ежедневно. А я, в свою очередь, выбил из громилы врача свежий перевязочный материал и антисептики для своей ноги. Большего для такой раны, как была у меня, и не требовалось. Ничего в том месте, где прошла пуля, не гноилось, кожа вокруг имела здоровый оттенок, и я имел серьезные подозрения в том, что сразу после ранения меня хорошо перевязали. Неужели, кум? Не похоже на цириков, чтобы они так пеклись о здоровье беглых зеков, к тому же еще и порезавших их сослуживцев. Вот запихать в рану земли… Но перевязывать! Где-то в самых глубинах души я был за это ему благодарен…

Братва в хате постепенно угомонилась, удивляясь тому, что сегодня по какому-то особому случаю не было вечернего шмона, а значит, следует ожидать ночного. И те, у кого было место, разбрелись по своим нарам. А те, у кого не было, забрались под нары. Правда, надо признать, что такой скученности народу, как я наблюдал в «Крестах», в ижменском БУРе не было.

Когда со всех сторон уже раздавался могучий храп, я решил удивиться тому, что после бессонницы в кичмане сна у меня до сих пор ни в одном глазу. А только стоило удивиться, как тут же, за считанные мгновения, и заснул. Ну прям как после дозы снотворного.

И приснилось мне… Что же, что же? Да не помню! Вроде бы ничего. Давненько со мной не бывало ничего подобного. А ведь если ты спишь без сновидений, даже самых добрых, самых желанных, то значит отдыхаешь на сто процентов. По полной программе восстанавливаешь организм.

Значит, у тебя скорее излечиваются болячки.

Ой, скоро у меня заживет рана на ноге! Что будет, что будет!!!