Война для двоих - Сергей Самаров Страница 29

– Американцы бомбили… – объяснил Салман. – Причем без разбора, и бандитов, и мирных жителей… Жители после этого в ближайший город перебрались, где сейчас дивизия стоит. Кто что сумел с собой унести, то и взяли. Ох уж эти американцы. А еще миром рвутся править… Я бы им не позволил править самой маленькой деревней…

Эти слова косвенно навели капитана Радиолова на другие мысли – о Джереми Коксе и о его миссии. Кроме того, из головы не выходила фраза пленного бандита: «Ты не капитан Радиол, случайно?»

Вывод после этой фразы напрашивался сам собой. Бандиты знали, что прибывает группа капитана Радиолова. И они ждали именно пикап с группой ЧВК «Волкодав», чтобы уничтожить «волкодавов», но по ошибке атаковали другой пикап, не разобрав в темноте марку машины и количество людей в ней. Но нужно было быть сильно самоуверенными, чтобы вшестером, а именно столько бандитов было в засаде, атаковать семерых «волкодавов», да еще при поддержке двух сирийцев. Самоуверенности им было, похоже, не занимать. Эти люди готовы сами погибнуть, но своей цели достигнуть. Именно так можно интерпретировать ситуацию, когда раненый бандит дважды выстрелил из пистолета в капитана Радиолова. Вероятно, в темноте не понял, что стреляет в бронежилет. Да и сам бронежилет от комплекта оснастки «Ратник» значительно отличается от обычного войскового бронежилета. Тем более он был прикрыт «разгрузкой». Группа носила комплекты «Ратник-2», который отличался от «Ратника-1» хотя бы наличием отдельной «разгрузки». В первом комплекте на обшивку бронежилета были нашиты полоски «липучки», к которым крепились нужные карманы и подсумки. Как показали испытательные мероприятия, это было не самым лучшим вариантом. В итоге комплект вернулся к изначальной манере ношения «разгрузки» как отдельного дополнительного вида одежды. Так было и привычнее, и удобнее. По крайней мере, карманы не отрывались от ненадежной «липучки», если зацепишься ими за что-то. Кроме того, под «разгрузкой» не так явственно виден бронежилет. Ведь бандит имел возможность стрелять и в голову капитану, и в шею, и в пах, но предпочел стрелять в область сердца. Впрочем, в голову попасть труднее, и бандит, возможно, просто опасался промахнуться в темноте, хотя это едва ли, судя по прицельности его выстрелов. Да и сам капитан мог бы просто наклонить голову, чтобы пуля попала в шлем, выдерживающий пулю от пистолета Макарова, выпущенную с пяти метров. Хотя эта особенность современного шлема спецназовца вряд ли была известна бандиту. Но в любом случае это не играло важной роли. Важную роль играл вопрос, кто бандитов послал. А послал их тот, кто имел доступ и к данным ЧВК «Волкодав», и к данным о полетах российской авиации, и к данным сирийского спецназа. Иначе было бы невозможно выяснить, когда группа Радиолова вылетает, каким маршрутом летит, когда самолет прибывает и каким транспортом будут группу доставлять в дивизию сирийского спецназа. И вообще без сирийского спецназа невозможно узнать маршрут движения пикапа с «волкодавами» от российской военной базы «Хмеймим» до штаба сирийской дивизии «Силы тигра». Одному человеку узнать так много из разных мест практически невозможно. Значит, против «волкодавов» выступает большая и сильная система, скажем, такая, например, как ЦРУ. Или еще какое-то управление из того же пресловутого Разведывательного сообщества США. И деятельность этой системы требуется пресечь самым кардинальным образом.

Причем капитан Радиолов прекрасно понимал, что ликвидация одного человека мало что способна дать, разве что на какое-то время притормозит процесс. Иначе он бросил бы все силы на ликвидацию полковника Альфонсаса Цитукаса и посчитал бы вопрос решенным. Но капитану поставили гораздо более сложную задачу. Если первоначально он должен был только «вытащить» из бандитского логова раида, иначе говоря, майора Гиваргиса аль-Хабиби, то теперь он должен был понять, какую задачу ставит перед полковником Цитукасом, скрывавшимся под личиной майора ПВО США Джереми Кокса, его командование. Понять и что-то предпринять, чтобы это задание пресечь в корне. Если бы вопрос стоял только в уничтожении Цитукаса, то все было бы просто. Но на его место всегда найдут другого человека, и операция продолжится. И придется искать новые данные на нового человека. При этом еще неизвестно, будет ли этим поискам сопутствовать такая же удача, как с поиском данных на полковника.

– Командир! Тормози… – тихо, будто сам в засаде сидел, сказал в микрофон старший лейтенант Ласточкин.

– Что там? – спросил командир.

– Впереди, за полуразрушенной стеной, большое свечение. Я думаю, никак не меньше десяти человек. Один кто-то высовывался, но уже спрятался. Услышал, наверное, звук двигателя машины. Может быть, и увидел.

– Салман, местные жители здесь могут быть?

– Нет, все давно ушли. Разве что, как это по-русски будет? А… Только мародеры. По домам шарят, кто одеяло стащит, кто холодильник.

Ласточкин продолжал комментировать то, что видел в сильный оптический прицел.

– Вот, над стеной «РПГ-7», кажется, промелькнул. Его передавали от одного к другому. У мародеров такого оружия быть не может. Но люди пока не высовываются. Расстояние по моему дальномеру – чуть больше километра. С такого расстояния они стрелять не будут, будут бить только прямой наводкой, чтобы наверняка машину остановить.

– Стена из чего сложена?

– Саманный кирпич, как я понимаю.

– Автоматная пуля в нем увязнет.

– Обязательно. Зато пуля от винтовки его разнесет. Пулеметная очередь вообще – в клочья, в пыль… Я готов!

– В кузове остаются Ласточкин и Карошко. Карошко – за пулемет. Остальные – захватите мой автомат, идем в обход. Ласточкин, покажи бойцам место.

– Уже показываю, командир… – опередил приказ капитана старший лейтенант. – Опарин всех поведет…

– Салман, ты с водителем за пленником присматривайте. И, на случай стрельбы, за машину спрячьтесь. Если что – необходимость какая, пулеметчику помогите…

Радиолов покинул кабину, получил из кузова в руки свой автомат с не полностью еще заряженным аккумулятором прицела и дождался, когда соберется вся группа. Старший лейтенант Опарин, которому Ласточкин показал местонахождение засады, встал ведущим. Капитан Радиолов – замыкающим. Группа легким бегом, пригибаясь у заборов, двинулась в обход по деревенской улице. Надежда была на то, что у бандитов нет тепловизоров, которые в их среде вообще редкость, или хотя бы противник не смотрит в ту сторону, где движется группа, не контролирует возможность обхода. Такое допущение тоже было естественным. Засада ждет появления машины со стороны дороги и не ожидает своего обнаружения раньше времени. Честно говоря, это беда всех засад…

Ведущий старший лейтенант Опарин поднял за спиной руку с раскрытой ладонью, призывая группу остановиться, – знак, оставшийся в крови всех спецназовцев с тех времен, когда еще не существовало системы внутренней связи, – и медленно поднял голову над забором. Радиолов, сильно пригнувшись, передвигаясь «гуськом», подошел к Опарину и тоже осторожно посмотрел через забор.

Точка нахождения группы «волкодавов» расположилась на параллельной улице, значительно ниже точки нахождения засады. А между ними был еще один забор, совсем низкий, разделяющий два двора. Через него забор, за которым пряталась засада, был виден только до середины. Бандиты имели два гранатомета «РПГ-7», два ручных пулемета и девять автоматов. Без автоматов обходились только пулеметчики. Всего в засаде капитан насчитал одиннадцать бандитов с лопатообразными длинными бородами, которые никто из них, видимо, никогда не подравнивал и не стриг, хотя головы у пятерых были до блеска выбриты. Пленник, лежащий в кузове пикапа, не с потолка, похоже, назвал цифру одиннадцать, она у него в голове вертелась. Правда, он сказал, что вся их группа состояла из одиннадцати бойцов. И получалось, что во второй засаде, которой вроде бы, со слов пленника, и быть не должно, «волкодавам» пытались противостоять только пятеро. А их было здесь одиннадцать. Значит, всего группа насчитывает семнадцать человек. Но одиннадцать против семерых – это уже сильная засада, если бы она стала для «волкодавов» неожиданностью. А ожидаемая засада, тем более определенная по месту устройства, вообще, по своему принципиальному назначению, перестает быть засадой.