Сокровище ассасинов - Юрий Гаврюченков Страница 29

— Ну, за то, чтобы всё у нас всегда ладилось!

Я поднял свой бокал с соком, чокнулся со Славой и опрокинул содержимое в рот.

— Фух! — крепкая, ядрёная смесь, встала колом в горле, но я нашёл силы и проглотил. — Ну, ты, Слава, и… ловкач! Когда успел с водкой замешать?

— Пока ты кукурузу охранял, — осклабился корефан.

— Блин… Всё, больше так не делай. Мне, в натуре, за руль. Если бы одни катались, а то ведь женщины с нами…

— Да ладно, выветрится до вечера.

Посидели у огня. Мне захорошело. Подкинули дров и стали ждать, пока они прогорят. Углей надо было много, Слава на мясо не поскупился, заготовил столько, что и вчетвером не сожрать.

— Давай пока шампуров нарежем, — предложил он.

Тут выяснилось, что ножей у нас нет. Вернее, был туповатый столовый ножичек, захваченный Ксенией, который взял я, да Слава извлёк свою мокрушную пику — кортик с наборной рукоятью. Терзая беспомощный ивняк, я подумал, что надо в ближайшее время обзавестись нормальным ножом. Похоже, общение с хашишинами приносило специфические плоды. «С кем поведёшься, от того и наберёшься.»

С горем пополам обскубав десяток кривых веточек, мы вернулись к костру и принялись их ошкуривать. Кастрюля с маринованным мясом ждала в тени.

— Ого, а это что за чудо? — Слава вскинул голову и посмотрел на выкатывающий из леса кортеж кабриолетов.

— Это… — я прислушался и уловил отзвук «Stood Up» Рикки Нельсона. — Это старый добрый рок-н-ролл. Похоже, к нам пожаловали рокабилли.

Машин было три: «Чайка», «Волга» ГАЗ-21 и 407-й «Москвич». Автомобили подверглись изрядному тюнингу. С них были спилены крыши, наляпаны блестящие спойлеры, молдинги и всякая дребедень в стиле американских «золотых пятидесятых». Получилось очень похоже на штатовские аналоги «Шевроле» и «Дженерал моторс». Тем более, что дизайнерское решение отечественных моделей было давным-давно содрано нашими конструкторами с заокеанских иномарок. Машины остановились в сотне метров от нас на обширной проплешине, самой природой созданной для массового отдыха.

Я покосился на озеро. Подруги отплыли далеко от берега и держались вместе. Похоже, вели не предназначенный для мужских ушей разговор. Наших новых соседей вроде бы не замечали. А мне рокабилли показались слишком экзотическими, чтобы чувствовать себя спокойно рядом с ними. Слава тоже насторожился. Сощурился, глядя в сторону гостей, и негромко сказал:

— Я думал, такие черти только в Москве бывают.

— Это наши, питерские, судя по тому, куда погулять забрались.

— А чё они так вырядились по-клоунски?

— Это «fifties life style». То, что тебе кажется странным, было нормально для Америки полвека назад.

Вылезающие из машин рокабилли выглядели подстать своим тачкам. Самые крупные и вальяжные приехали на «Чайке», парни победнее довольствовались «Волгой», мелкие и вертлявые выскочили из «Москвича» и умелись собирать хворост. Должно быть, в среде рокабилли также водились полные нищеброды, гоняющие на «Победе» со спиленной крышей, которые на пикник приехать не смогли, потому что у них кончился бензин.

Я усмехнулся и сказал:

— Представляешь, Слава, и мы бы такими были, если бы в детстве много слушали Элвиса Пресли и Джимми Хендрикса.

— Да нет, ерунда, — отмахнулся Слава. — Я бы таким никогда не стал, да и ты, Ильюха, тоже, порода у нас не та.

Мы ещё немного поглумились над рокабилли, которые разожгли костёр и целеустремлённо занялись шашлыками. Достали из багажника «Волги» эмалированное ведро, пучок стальных шампуров и принялись насаживать мясо, не дожидаясь, пока прогорят дрова. Всего их было человек десять. Три самки в платьях колокольчиками и семеро самцов. Трое приехали на «Москвиче», двое на «Волге» и двое на «Чайке». Даже издалека можно было различить экипажи по одежде и поведению. У самых блатных рокабилли были самые большие коки, самые крупные бакенбарды, самая обильная вышивка на рубашке и самый широкий клёш. Вдобавок, они ничего не делали, а только прикладывались к плоским прозрачным бутылкам.

Мы тоже выпили. Слава — водки, а я пригубил сухого винца. Наши дамы, наговорившись, плыли назад. Я иногда поглядывал на возлюбленную, как бы не случилось чего, например, силы вдруг оставят, ногу сведёт или случайно глотнёт воды и начнёт захлёбываться.

Я прожил в браке с Маринкой два года, но не знал, хорошо ли она плавает.

— У Ксении разряд по плаванию, — поймал мою мысль Слава.

«С этой парочкой не пропадёшь», — я с признательностью посмотрел на друга, но ничего не сказал.

Дамы выбрались из воды и уселись на брёвнышке напротив нас.

— Что это за цирк приехал? — отфыркиваясь спросила Ксения, и я понял, что мы с ней подружимся.

— Это не цирк, — сказал я. — Цирк, наоборот, уехал, а клоуны остались. Вот они.

— Как интере-есно, — протянула Маринка, разглядывая клоунов. — Это кто? Почему они так странно одеты и почему у них такие странные машины?

— Это рокабилли, — ответил я. — Знаешь, музыка кантри, route 66…

— Что за «раут-шестьдесят шесть»? — ехидно улыбнувшись, Ксения ввинтила в траву пластиковый стаканчик, в котором ещё оставалось на дне. — Что-то типа гулянки сатанистов?

— Нет, это раут не в смысле пирушки, это раут в смысле направления. Маршрут номер шестьдесят шесть — была такая автострада, одна из первых, символ начала возрождения Америки после Великой депрессии. Предполагалось, что по таким дорогам должны были кататься в массовом порядке такие ребята на таких вот машинах и слушать рок-н-ролл. Они и катались. Бензин был дешевле воды. После Второй Мировой войны Штаты были на подъёме, там всё росло, цвело и размножалось. Нам этого не понять — другая культура давно минувшей эпохи.

— А им понять? — Слава мотнул башкой в сторону рокабилли.

— Вряд ли. Их родителей воспитали родители, которые познали упадок экономики после Великой Отечественной. В СССР эпоха надежд и новых возможностей была не столь изобильна, как в США. Эти ребята выросли в другой стране. Зато с точки зрения формы честно пытаются подражать золотому поколению американцев. Взгляни, что с машинами сделали. Нельзя отказать им в усердии. Хотя насчёт понимания ты сам можешь у них спросить, благо, далеко ходить не надо.

— Щас, — сказал Слава, — допьём и спрошу.

— Может не надо? — испугалась Маринка.

— Слав, — Ксения накрыла его руку своей, — остынь.

— А чего? — хмыкнул корфеан. — Я ж не завожусь. Мне узнать интересно, что они такое понимают в жизни, чего не понимаю я.

— Не заводись, — попросила Ксения.

— Попытка — не пытка, — я попытался успокоить женщин. — За спрос денег не берут. Мы мирно поговорим с рокабилли, что в этом плохого?

— Пошли, — Слава оторвал задницу от песка, словно взлетел. Только что сидел по-турецки, скрестив ноги, а тут уже стоит, готовый к движению. Чудеса, да и только!