Арабская вязь - Никита Филатов Страница 28

– Тогда ваше длительное отсутствие могло вызвать у людей Чифа ненужные подозрения, – напомнил кубинец. – Следовало торопиться.

– Можем обсудить это прямо сейчас, пока осталось время… – Иван Иванович посмотрел на часы и продолжил:

– В общем, как поется в известной опере: люди гибнут за металл… За металл!

Ни голоса, ни слуха у собеседника не было абсолютно. Поэтому, чтобы только не показаться невежливым, Алексей поспешил уточнить:

– Но там, кажется, про золото поют.

– Ну и что? Если хотите знать, лет сто пятьдесят назад никель тоже считался драгоценным металлом. И шел в основном на женские украшения. Немцы пишут, что это они его открыли и прозвали купферникелем, «медным дьяволом». Но если на самом деле, монеты из никелевых сплавов еще во втором веке до нашей эры делались. В Древнем Китае, потом этими, как их… бактрийцами.

– А сейчас им, кажется, кастрюли покрывают?

– Ну, не только… Да – посуда. Да, конечно, хирургические инструменты, шприцы, электролампы… Но не это главное. В конце прошлого столетия с никелем основательно поработали ученые, и его начали добавлять для улучшения качества сплавов. Разумеется, прежде всего – в военной промышленности. Так что к Первой мировой войне уже все флоты Европы были одеты в броню из никелевой стали. Опять же скоро выяснилось, что медно-никелевый сплав – отличная защита от коррозии, от соленой морской воды. А потом появились танки… Кстати, был такой знаменитый советский памятник, помните – «Рабочий и колхозница»? Так вот он на десять процентов из чистого никеля. А вот турбинные лопатки для бомбардировщиков – на семьдесят пять! Говорят, в современной промышленности применяется почти четыре тысячи никелевых сплавов. Не знаю, не проверял… Но, во всяком случае, как раз на них держатся вся современная электроника, точная механика, все высокие космические технологии, химическая промышленность… да и еще черт знает что. Кстати, о монетах… В прошлом году, по-моему, Россия начала поставлять металл для чеканки индийских рупий. Я, конечно, не специалист, но…

Судя по всему, Иван Иванович сел на любимого конька. Остановить его было невозможно – это понял даже Тайсон, не склонный выслушивать длинные лекции.

– Пришлось кое-что почитать. Между прочим, в смерти австрийского императора Франца-Иосифа когда-то подозревался нейзильбер.

– Еврей какой-нибудь? – уточнил Алексей.

– При чем тут евреи? Нейзильбер – сплав никеля и серебра, вроде мельхиора. Из него был изготовлен любимый дворцовый сервиз. Вскоре, правда, выяснилось, что тарелки и чашки ни при чем, старику просто стукнуло восемьдесят шесть, вот и откинулся.

– Очень поучительно, – без особого интереса отметил Тайсон. – А мы-то здесь при чем?

Но рассказчика было не так-то просто отвлечь от выбранной темы.

– Сейчас поймете. Так вот, до начала девяностых годов цены на никель держались на довольно приличном уровне. Все-таки существовали две противостоящие сверхдержавы, два мощных военно-промышленных комплекса, страны-сателлиты, которым нужно было много брони, снарядов, пушек… Но теперь потребность в этом стала значительно меньше, и обстановка складывается так, что мировые цены на никель снизились и продолжают неумолимо падать. Десять лет назад за тонну этого стратегического сырья легко давали десять тысяч долларов, а сейчас – около четырех. Представляете? На рынке стало тесно. Очень тесно.

Иван Иванович перевел дух. Остальные дисциплинированно слушали.

– Самые крупные месторождения никеля разведаны и разрабатываются у нас в России и в Канаде. Остальные страны – по мелочам, еще недавно их можно было не принимать всерьез… Например, российское РАО «Норильский никель» три года назад обеспечивало двадцать процентов мировых потребностей. А сейчас мы – на краю глубокой задницы! Почему? Докладываю… У канадцев, скажем, в корпорации ИНКО работает шестнадцать тысяч человек. А у нас – сто двадцать пять тысяч. Они вкладывают деньги в модернизацию производства, а мы нет. К тому же, по оперативным данным, комбинат не получает от экспорта валютной выручки примерно по двести миллионов долларов в год.

– Почему? – теперь уже почти искренне заинтересовался Алексей.

– Воруют. Через фирмы-однодневки, через посредников… по-разному. В общем, иностранным конкурентам выгодно сбивать и удерживать низкие цены. Себестоимость российского никеля объявили государственной тайной, но, поверьте, она уже не намного ниже того, за что сырье удается продать. В нее ведь и социальная сфера заложена, и дикие российские налоги, и пошлины, и даже северный климат, мать его душу! А сейчас еще и Австралия начинает осваивать свои месторождения – более дешевым, вскрышным, методом, да еще к тому же там, где тепло и сухо. Уже в этом году японцы стали не у нас, а у конкурентов никелевый порошок для аккумуляторов закупать – оказалось выгоднее и быстрее, без бюрократических проволочек и взяток. Словом, пройдет еще два-три года – и плакали наши двадцать процентов…

– Кто-нибудь хочет еще кофе? – на правах хозяина вставил товарищ Ирсуло.

– Нет, не надо, Хесус… – отмахнулся Иван Иванович.

– Налейте мне, – протянул кружку Тайсон. – Спасибо…

Кажется, рассказчик наконец вплотную приблизился к сути:

– Здесь, на Кубе, – третьи по величине разведанные и подтвержденные запасы никеля. Но по добыче кубинцы только на шестом месте в мире. А по экспорту первично переработанного продукта – вообще на одном из последних. Почти вся провинция Ольгин стоит на никелевых и кобальтовых рудах – например, месторождения Никаро, Моа, Пунта-Горда… Канадцы, кстати, уже участвуют в их освоении.

– Им что, своего мало?

– В Канаде самые большие и богатые месторождения, даже больше, чем у нас. И добывают, и перерабатывают они на своей территории почти столько же, сколько Россия. Однако, например, в Индонезии из трех крупных разрабатываемых месторождений одно – канадское. И дело тут не в политике. И даже не в экономике, а в технологическом прогрессе. Еще совсем недавно мировая никелевая промышленность была ориентирована на так называемые сульфидные руды, которыми располагают Канада и Россия. Это считалось более простым и выгодным, чем переработка другого вида – латеритных руд. Которых к тому же ни у нас, ни у канадцев, ни у китайцев нет. Даже Австралия, у которой и тех, и других запасов примерно поровну, латеритами практически не занималась. Но года три назад открыли способ, позволяющий перерабатывать даже самые низкосортные латеритные руды без особых затрат и с отличным качеством. Себестоимость катодного никеля становится при этом такой, что его традиционные производители станут работать себе в убыток и в конце концов разорятся. Для канадской экономики это очень плохо, а для нашей, российской, – фактическая катастрофа. Между прочим, австралийский комбинат Муррин-Муррин уже выдал первую продукцию по новой технологии, на подходе – их же месторождения Булонг и Кос.

Иван Иванович опять посмотрел на часы:

– Ладно, время еще есть… Конечно, традиционные производители не сидят сложа руки. Мало того что ИНКО и «Фальконбридж» снижают себестоимость собственного никеля из сульфидных руд – они еще и активно внедряются на перспективные латеритные объекты в других странах. Например, очень мощный комбинат по переработке латеритов канадцы сейчас строят в Новой Каледонии, участвуют в таком же проекте на Филиппинах и на Берегу Слоновой Кости…