Последний аргумент закона - Андрей Воронин Страница 28

— Для кого я должна придумывать?

— Может и не придется врать, — Аркаша соскочил с бордюра и взмахнул рукой, завидев микроавтобус. — Останавливается, — пробормотал он, — иногда везет все-таки.

Он отодвинул дверцу в сторону и пропустил Лилю вперед. Сам же, прячась за ней, забрался в темный салон. Толкнул девушку локтем в бок, мол, сама обо всем договаривайся, и тут же свесил голову, словно задремал на заднем сиденье.

— Вам куда? В район ВДНХ еду, могу у станции метро высадить.

Лиле, конечно же, хотелось, чтобы ее завезли к самому дому, но от ВДНХ до проспекта Мира оставалось совсем недалеко. Можно взять такси и через пять минут оказаться дома. Она протянула водителю деньги — пятидесятидолларовую банкноту — более мелких дензнаков из понятных русскому человеку у нее при себе не было. Не станешь же расплачиваться франками?

— У меня сдачи нет, — быстро нашелся водитель, завладев бумажкой, — разве что, русских дам немного. Я вас к дому заброшу.

— Не надо.

Водитель решил не продолжать щекотливую тему, спрятал бумажку во внутренний карман и довольный тем, что неплохо заработал, решил развлечь пассажиров.

— Там, километрах в двенадцати, такая авария случилась! Три трупа, «Скорая», гаишники. Не видели?

— Мы с дачи возвращаемся.

— Ясненько. Говорили, проституток кто-то сбил. Может, не угодили кому-то, а может, просто дуры, сами под колеса лезут, заработать им хочется.

Дальше насчет проституток шофер не стал распространяться. Он не знал, кем является его пассажирка, может и она проститутка, только очень дорогая? Сказал и забыл. Дорога требует внимания, особенно, если подъезжаешь к большому городу.

Перед постом ГАИ уже собралась пробка. Машины проезжали его очень медленно, милиционеры с автоматами пристально рассматривали пассажиров и водителей. Микроавтобус проехал рядом с худощавым гаишником в бронежилете. Тот даже не остановил его, лишь мельком глянул в стекла и махнул рукой, мол, проезжай быстрей, не задерживай других.

— Он что, с дороги съехал? — сказал один гаишник другому.

— Вроде бы некуда ему деться. Мы здесь, ребята там, по времени должен уже был появиться.

— Я бы на его месте тоже не спешил к посту ехать, — усмехнулся в усы пожилой сержант. — Может, по Кольцевой рванул или на Химки свернул? Но и там его остановят!

Машины останавливали на постах до самого утра, уже не надеясь на успех, но команду никто не отменял. Джип обнаружили на рассвете, таксист остановился у поста ГАИ и сообщил, что видел машину в кювете, в которой никого нет. Номер и марка совпадали, машина принадлежала Аркадию Галкину.

— Галкин, Галкин, — проговорил гаишник. — Фамилия больно знакомая. Может, сынок, а может, племянник Бориса Аркадьевича Галкина.

— Точно, зовут его Аркадий Борисович, компьютер врать не может!

— Да ты посмотри, сколько Галкиных в Москве на машинах разъезжает.

— Но новый джип только у одного, у Борисовича Галкина, да и зовут его Аркадий, как отчество у папашки-олигарха.

— Точно! У них традиция по деду называть?

— Наверное. Да и у нас, у славян, такая же.

— Скажешь тоже! У нас сплошные Анжелы да Марианы, Артуры и Хосе, гаишники засмеялись, хоть дело выглядело не очень весело.

Галкин-младший выбрался с Лилей из микроавтобуса неподалеку от метро ВДНХ. Он выходил, втянув голову в плечи, заправив волосы под куртку. Водитель особо не разглядывал своих пассажиров, единственное, что запомнил, так это букет и то, что женщина очень привлекательная.

Аркадий схватил Лилю за плечи, тряхнул и заставил посмотреть себе в глаза.

Та испуганно кивнула в ответ:

— Я тебя не видела, из аэропорта добралась на попутке, на частнике. Номер не помню, даже марки не запомнила.

— Вот и молодец, вот и умница. Деньги у тебя, надеюсь, есть?

— Нет, — сказала Лиля.

— Тогда на, — Аркадий наполовину опустошил свой бумажник и сунул в руки Лиле шестьсот долларов. Затем из кармана куртки вынул пачку российских и тоже отдал Лиле. — Доберешься до дома сама. Смотри, если к тебе приедут и что-то будут спрашивать, не отвечай, скажи, без адвоката разговаривать не станешь. Позвони мне, — и тут же осекся. — А лучше папашке, пусть он расхлебывает.

«Скотина!» — подумала Лиля, но в ответ лишь вымученно улыбнулась.

— Ну вот, видишь, ты все поняла. Сообразительная. А теперь ступай на такси. Пока, красотка, надеюсь, встретимся. Жаль, вечер сегодня испорчен, придется не своими делами заниматься.

— Ты куда? — спросила Лиля.

— Не твое дело.

Лиля села в такси и даже не взглянула, куда направился Аркаша после того, как распрощался с ней. Придя домой, она твердо решила, что ни на звонки в дверь, ни на телефонные отвечать не станет. Для всех она еще не вернулась из Парижа.

Если уж коснется вплотную, придется признаться, что вернулась сегодня. А так, удобнее всего и безопаснее разыгрывать из себя еще не приехавшую. Даже свет в квартире она не включала, вполне хватало ярких фонарей, горевших на проспекте Мира.

Лиля налила себе высокий, узкий стакан мартини, бухнула туда три кубика льда и выдавила половинку лимона. Мартини всегда успокаивал ее. Другие пьют валерьянку, а Лиля предпочитала аперитив.

Аркадий Галкин минут двадцать ходил кругами по двору дома, где находилась одна из отцовских квартир. Он знал, отец сейчас там, но надо было собраться с силами, сосредоточиться.

«Какого черта я выпил полстакана виски в баре? Думал, легче станет. Но легче не становится. Пусть теперь не только у меня, пусть и у него голова болит».

Аркадий вошел в квартиру как побитый пес. Отец был в кабинете и по виду сына сразу понял, нужны либо очень большие деньги, либо тот что-то натворил.

— Садись, Аркаша, — сказал Галкин-старший, указывая на кресло для посетителей. Это был плохой знак.

— Ничего, я постою.

— Садись, — Галкин-старший толкнул сына в грудь. Тот плюхнулся в кресло. Выпить уже успел?

— Ага, — отвечал Галкин-младший, вставляя в рот сигарету и щелкая зажигалкой.

Отец вырвал сигарету, сломал ее.

— Что на сей раз?

— Лажа.

— В чем дело? Давай по порядку.

— Я поехал в аэропорт Лилю встретить…

— Как встретить? — встрепенулся Галкин-старший, бледнея лицом и сдвигая брови к переносице. Но по испугу сына понял, в чем дело.

«Ладно, это я переживу», — подумал олигарх, подвигая к себе деревянную шкатулку с сигаретами. Курил он чрезвычайно редко, раз или два в неделю, и то лишь в тех случаях, когда ему было либо очень хорошо, либо очень скверно.