Истребитель снайперов - Иван Стрельцов Страница 28

Расстрелянный «Малюх» с трупами сбросили с обрыва в мутную воду лесного озера.

— Мне ее подарили родители, когда я поступила в университет, — грустно произнесла Малгожата, наблюдая за пузырями воздуха, поднимающимися из воды месте погружения малолитражки.

— Заявишь в полицию об угоне, — посоветовал Владимир. Вытащив из кармана пачку стодолларовых банкнот в банковской упаковке, он протянул ее девушке: — А это тебе на новую.

От него не укрылось, как радостно вспыхнули глаза молодой польки. На такие деньги она могла купить не новую «божью коровку», а настоящий автомобиль.

Низкие свинцовые тучи наконец разродились холодным осенним дождем.

«Хорошо, — с удовлетворением подумал Шатун. — Все следы и кровь смоет».

Остаток этого дня и ночь они решили провести в лесу. Поев припасенные Малгожатой бутерброды и запив сухой паек ароматным кофе из термоса, они разместились на ночлег в просторном салоне джипа.

Рано утром спутники уже были в пограничном с Польшей городишке Герлиц. Стерев в салоне джипа отпечатки пальцев, бросили его на стоянке перед зданием железнодорожного вокзала. После чего на электричке без особых сложностей пересекли границу, где их пути разошлись. Малгожата направилась во Вроцлав к родителям, с которыми собиралась провести рождественские праздники. Путь Владимира простирался до Пшемысля. Возвращаться на родину он решил через Украину, так выходило гораздо дальше, но надежней.

Насчет своей недавней спутницы он нисколько не сомневался. В случае общения с полицией ей придется расстаться с пачкой долларов, а уж на это предприимчивая панночка никак не пойдет. Это Панчук видел по ее глазам.

Граф, пожилой мужчина с узким аскетичным лицом и благородной сединой, придававшей его внешности аристократический лоск, в дорогом темно-синем костюме и белоснежной сорочке, сидел на краю массивного кожаного кресла, демонстрируя лакированные туфли с острыми носами. Сидел он, широко расставив ноги и опираясь на трость из красного дерева с тяжелым золотым набалдашником.

Граф был ископаемым, на манер якутских мамонтов. Вор в законе старой формации, человек, всю жизнь оберегавший и безукоризненно соблюдавший правильный воровской закон.

Телом дряхлый старик, он все еще сохранял гибкость ума, поэтому законники помоложе считали необходимым обращаться к нему за советом в любом щекотливом случае.

Бушлат хорошо знал Графа и понимал, почему тот вдруг объявился в Амстердаме. Он сидел в своем кресле и, поджав губы, настороженно смотрел на старика, осознавая, что ничего хорошего предстоящий разговор ему не сулит.

«Всему виной этот чертов Шатун», — с раздражением думал Бушлат. Именно с него и начались все неприятности. Сорвавшаяся «стрелка» с Каспаряном, потом «заказ» на ликвидацию Арийца, потом охота на кидалу по всей Европе. И наконец кровавая баня в Германии: половина его людей, посланных с племянником, была убита, другую повязали бундесовские менты. Сам Панцирь с двумя «быками» куда-то исчез, как в воду канул. И вот теперь перед ним сидит сам Граф, эта доисторическая развалина, которая только и годится, чтобы таскать, как попугай Флинта, «черные метки» провинившимся.

— Знаешь, для чего я приехал? — давно не смазанной дверью проскрипел Граф.

— Догадываюсь, — только и смог пробурчать Бушлат.

— Что скажешь в свое оправдание?

— Конкретная непруха, черная полоса. Это пройдет, и все будет тип-топ. Просто Шатун нам тут немного пух наломал, но все поправимо. Есть несколько конкретных «тем», провернем, так что можно будет свой банк устраивать. Только требуется немного времени.

Граф отрицательно покачал головой. Казалось, от таких движений она может сорваться с тонкой шеи и покатиться по полу.

— У тебя уже нет времени, — проскрипел старик.

— Да ты что, Граф, — от волнения Бушлат аж привстал со своего места. — Ты же меня знаешь. Я когда-то сквозил?

— Это уже не имеет никакого значения. Ты слишком много упорол косяков, из-за которых нам в Европе менты будут «вилы» пристраивать.

— Какие менты, какие «вилы»? — Бушлат все еще пытался сопротивляться, хотя понимал, что шансов на выживание у него практически не осталось. Неожиданно он вспомнил племянника: «Эх, Андрюха, Андрюха, и где тебя черти носят, когда ты так нужен мне здесь». Законник даже не мог себе представить, насколько он близок в этот раз к истине.

— Какие «вилы»? — передразнил смотрящего старик и, как фокусник из воздуха, извлек пачку газет и швырнул на стол. — Вот, полюбуйся, обширное журналистское расследование о русской мафии в Нидерландах.

— Тоже мне новость, — скривился в кислой ухмылке Бушлат. — Да они каждые полгода об этом пишут.

— Только в этот раз они, — старик сделал ударение на последнем слове, — не абстрактно написали о мифической мафии, а конкретно… Смотрящий в Амстердаме вор в законе Бушлат. Русская мафия под его руководством промышляет рэкетом, заказными убийствами, контрабандой наркотиков и оружия. — Узловатые пальцы старика перелистывали газетные листы, указывая на ровные строчки статей, при этом он продолжал комментировать: — Все указано, сколько берете с барыг, имеющих здесь свой бизнес, сколько с проституток. С кем из их воров контачите. Да, дотошный попался щелкопер, все вытащил наружу и выставил твой срам напоказ всему честному народу.

— Я сотру его в порошок. — Бушлат в гневе стукнул кулаком по столу, но на гостя это не произвело никакого впечатления.

— Поздно, — проскрипел Граф. — Да и братве не понравилось, что ты приказал мочнуть Арийца. Он был таким же законником, как и ты. В общем, решено сходкой дать тебе по ушам.

Это был смертный приговор. Старик, тяжело опираясь на трость, поднялся и громко, насколько позволяли ему легкие, крикнул:

— Примак!

В кабинет вошел двухметровый верзила с лицом питекантропа, поигрывая удавкой из толстой капроновой лески.

Бушлат сидел, безвольно опустив руки, тупо уставившись в одну точку, и даже не пытался сопротивляться…

…Поздно вечером с террасы самого фешенебельного ресторана Амстердама «Король Густав» открывался великолепный вид на порт, где на черной глади воды сотнями цветов играли лучи десятков торговых судов.

Граф сидел, откинувшись на мягкую спинку велюрового дивана, любовался этими огнями. Неожиданно он встрепенулся и перевел взгляд на сидящего напротив Примака.

Облаченный в черный смокинг верзила уже не походил на первобытного человека. Держа между пальцами правой руки пузатый бокал, он смаковал дорогой коньяк.

— С чего думаешь начать? — наконец нарушил молчание Граф, обращаясь к новому смотрящему.

— Для начала прижать к ногтю всех этих щелкоперов, чтобы думали, что и о ком писать, — плотоядно улыбнулся Примак.

— Выбрось эту дурь из головы, это тебе не в России журналюг мочить. Они тебе живо устроят рекламу с комментариями. Пример уже есть.