Приговор приведен в исполнение - Сергей Зверев Страница 28

Передача длилась минут пятнадцать. Время – загадочная субстанция. Если старик пустился в светскую беседу с немкой, то пятнадцатиминутный отрезок – ничто для галантного англичанина. Не боясь прослыть невеждой, Святой решил поторопить Стерлинга. Он вышел из комнаты, недолго постоял под покатым навесом, закрывавшим дорожку, тянувшуюся вдоль дверей виллетт, от дождя и солнца.

Гуталиновый мрак южной ночи сотрясался от любовного пения цикад, стрекотавших в траве газона, в зарослях кустов. Молочный свет фонарей, укрепленных над каждой дверью, озарял фасад здания, казавшийся в ночи картонной декорацией драматического представления.

Вдохнув неповторимый воздух адриатического побережья, Святой зашагал к виллетте номер два, попутно отмечая, что большинство постояльцев, судя по черным прямоугольникам окон, или съехали, или забавляются в ночных ресторанах и клубах. Здание выглядело пустынным, кроме окон левого крыла. Свет сочился сквозь щели опущенных жалюзи тонкими золотистыми нитями.

«Калмык и Лупатый скучают, а может, с девочками хулиганят… Но куда запропастился Дэйв?» – расслабленно думал Святой, очарованный волшебством безмятежной ночи.

Заложив руки за спину, он прошелся до двери второго номера. Заметил трещину на плафоне фонаря, сделал зарубку в памяти: «Надо сменить стекло». Согнув указательный палец, Святой постучал по дверной обналичке:

– Фрау Ильза, можно войти?

Никто не отвечал. Но из глубины комнат доносились звуки возни и приглушенные голоса, похожие на щенячье тявканье.

Прислушавшись, Святой тихо приоткрыл дверь. Ступая бесшумной походкой, он прошел внутрь, оставив за спиной прихожую, коридорчик. По дороге заглянул в нишу кухоньки. Пусто… Все источники света полыхали огнем: потолочные люстры, бра, экран телевизора в комнате, пол которой был усыпан вещами. Отбросив меры предосторожности – Святой уже догадался, кто издает визгливые звуки, – он вошел в спальню.

На широкой кровати, заменившей борцовский ковер, сражались сыновья фрау Ильзы. Сидя лицом к лицу, они ожесточенно молотили друг друга по голове, сопровождая войну плевками и яростной руганью. Братская свара носила нешуточный характер. В тот момент, когда Святой появился в дверном проеме, ребятенок постарше, страдающий избыточным весом, подмял под себя братца. Тот не сдавался и задиристо крыл родственника:

– Швайнефарм… швайнефарм… [6]

При этом он дубасил обидчика каким-то предметом величиной со спичечный коробок. Расцарапанное лицо фыркающего от злобы толстячка кровоточило.

Подхватив обоих за шиворот, Святой поднял разбушевавшихся детишек в воздух. Цирковой трюк остудил их пыл. Наперебой галдя, сыновья фрау Ильзы принялись что-то втолковывать мужчине, внушающему уважение своей физической силой. Младший, агрессор по натуре, исподтишка продолжал лупить пострадавшего брата, нанося удары раздробленной коробочкой из синей пластмассы, болтающейся на металлической цепочке.

Святой отобрал орудие нападения, оказавшееся раскуроченным тамагочи, которое не воскресил бы теперь самый искусный японский электронщик. Виртуальный зверек бесповоротно скончался, разбившись о белобрысую макушку юного немца.

Внушительно помахав пальцем перед носом насупившегося драчуна, Святой сунул испорченную игрушку в правый задний карман джинсов. Прочитав нотацию, составленную из набора интернациональных жестов вроде покручивания пальцем у виска, знакомых слов из скромного лексикона немецкого языка, Святой утихомирил мальцов, доложивших в свою очередь, что мамаша бросила их на произвол судьбы, укатив с хахалем на ночную рыбалку с последующим пикником, и что мистер Стерлинг действительно заходил и просил соли, но таковой в запасах фрау Ильзы не оказалось.

– Куда он пошел? В супермаркет? – голосом воспитателя из детского сада спросил Святой, обращаясь к младшему, казавшемуся более смышленым и контактным.

– Найн…

– Куда?

– Виллетте фир… ферштейн? [7]– дал ориентир взлохмаченный драчун.

Расставшись со скандальными братишками, Святой двинулся по указанному следу. Никакие предчувствия не омрачали его душу. Лишь на секунду внимание Святого привлек тихий шорох в кустах, словно кто-то сдвинул ветки и затаился среди зарослей. Свет в окне по-прежнему золотился горизонтальными паутинками.

На стук никто не вышел. Тогда Святой повторил вызов более настойчиво, забарабанив по двери сжатым кулаком.

– Мор напал на них, что ли?! Эй, землячок, отвори! – повысив голос, позвал Святой.

Вдруг за спиной он почувствовал присутствие человека, вынырнувшего из мрака. Взгляд чужака был почти материально осязаем, точно две спицы, вонзающиеся под лопатки. Святой резко обернулся. Напротив стоял мужчина в светлом костюме с перепачканными землей коленками. Ладонь незнакомца, прижатая к бедру, держала пистолет, а бездонные глаза, словно оптические прицелы, впивались в цель, которой и был Святой.

– Без шума! Руки за голову и вперед! – на ломаном английском, смягчая гласные, приказал мужчина.

Выбора не было. Положив руки на затылок, Святой ногой толкнул дверь. Дневная встреча на пешеходном переходе вырезанным кадром фильма высветилась в памяти, точно на экране, и тут же погасла.

«Вот тебе тихая гавань. Какая же барракуда сюда заплыла? Ох, не глянулся мне Калмык… Крученый, видать, малый! Притащил на хвосте какую-то заразу…»

Конвоируемый чужаком, Святой ступил под крышу виллетты, предчувствуя крупные неприятности. Девятимиллиметровое жерло пистолета, только и ждущее, чтобы харкнуть раскаленным свинцом, на оптимистический лад не настраивало.

Еще в коридоре конвоир гортанным полукриком, напоминавшим клекот стервятника, кого-то позвал. На клич из комнаты, переваливаясь, вышел уродливый детина с обритой наголо головой. Передавая Святого, незнакомец произнес несколько отрывистых фраз по-турецки. Бритоголовый, одетый в рубашку с закатанными по локоть рукавами, глубоко дышал, будто только что выкопал длинную траншею. Его плоская рожа лоснилась от пота. Взяв пленника на мушку автомата, киллер попятился назад. Святому не оставалось иного выбора, кроме как последовать за бритоголовым уродом с отталкивающей внешностью средневекового палача.

В комнате с затемненными окнами собралась довольно многочисленная компания. Верховодил собравшимися сухощавый смуглый красавчик, непрерывно оглаживающий то тонкие усики, то тщательно прилизанные волосы. Своими движениями он походил на муху, дорвавшуюся до сахара и блаженно перебирающую лапками.

На корточках в углу комнаты примостился старинный приятель Святого албанец Энвер с физиономией, расцвеченной синяками и кровоподтеками.

«Славный макияж я сотворил», – созерцая физию албанца, без ложной скромности подумал Святой.

Увидав обидчика, заросший шерстью албанец издал глухое урчание, приподнимая свою тушу. Из его булькающего от злобы горла полилась тарабарская смесь какого-то восточного диалекта, неправильно построенных итальянских фраз и отдельных слов по-английски. Этот бандитский язык эсперанто было сложно разобрать, но Святой уловил суть: албанец докладывал по-павлиньи надменному шефу о неприятных переживаниях, связанных с пленным.