Пиранья. Звезда на волнах - Александр Бушков Страница 28

Если правы авторы околонаучных книжонок, древним людямоставалось только посочувствовать. Окажись человек современником динозавров,охоться он на ящеров, на его долю непременно выпадали бы и тягостные труды поразделке добычи. А уж что это такое, Мазур убедился на собственном опыте.

Основная часть работы, к счастью, падала на Пенгаву сМанахом, и в самом деле виртуозно разделывавших тушу с помощью острейшихпарангов и пары ножиков поменьше. Однако на долю всех остальных тоже выпалонемало неаппетитных трудов, главным образом там, где никакой особеннойквалификации не требовалось, – скажем, среза2ть ящерье мясо с костей иуправляться с потрохами. Мясо и потроха выбрасывали, а вот все остальное –шкуры, кости, жир – старательно упаковывали в целлофановые мешки для неведомогокитайца в Катан-Панданге. Даже Гаваец Джонни, явный микродиктатор, пахалнаравне со всеми, чтобы побыстрее закончить и смыться отсюда. В этих условияхМазур, хотя и представлял здесь собственную персону старосты, вынужден былработать, как все.

Легко – или, наоборот, трудно – представить, как через двоесуток выглядела их одежда и как они воняли. Ядрено. Но все же не так гнусно,как валявшийся на поляне дохлый олень-приманка. От дерева до приманки былометров сто пятьдесят, но амбре раздувшейся под тропическим солнцем тушидолетало и сюда с неудачным порывом ветерка, ничуть не мешая туче ворон,коршунов и еще каких-то голошеих стервятников...

Ф-ффф-ф-руххх! Воздух моментально наполнился шумом ихлопаньем крыльев – птички-трупоеды без различия породы взмыли к кронам, да таки остались там, чертя в небе огромные круги.

Причина столь поспешного бегства была ясна Мазуру, за этидвое суток нахватавшемуся немало чисто прикладных знаний о комодских варанах.

К вонючей туше приближался обладавший острейшим нюхомдракон. Люди еще не видели его в высокой траве, но летучие пожиратели падалисреагировали проворнее и шустро уступили место крупнейшему хищнику острова.Ага, теперь уже явственно слышится характерный скрип травы о чешуйчатую шкуру,постукивание хвоста, шорох высоких жестких стеблей, раздвигаемых могучим телом...

Пенгава встрепенулся, положил на ветку ствол своегокарабина, оснащенного самодельным глушителем, величиной и диаметром схожим снатуральнейшей самоварной трубой. Пенгава, один из немногих в поселкетрудоголиков, был, как уже понял Мазур, интуитивным механиком вродеотечественного Левши, неизвестным миру самородком. Все его самодельныеохотничьи приспособления, корявые и громоздкие, несмотря на убогий внешний вид,блестяще выполняли те задачи, для которых были предназначены. Равным образом иглушитель непонятного устройства работал почти так же, как те егоцивилизованные аналоги, к которым привык Мазур за годы службы. Выстрелполучался практически неслышным – да вдобавок лесной охотник умудрялся точнопопадать в уязвимую точку даже при наличии «самоварной трубы» на стволе, допредела затруднявшей прицеливание. Уж Мазур-то понимал это, как никто другой.Оставалось лишь предаваться философским размышлениям о том, как смешно устроенанаша жизнь: в этой экваториальной глуши зарывал несомненный талант в землюотличный снайпер, способный к тому же перемещаться по джунглям, как бесплотныйдух, любой спецназ оторвал бы этого парня с руками, – но ручаться можно,что сам Пенгава, дитя природы и человек во многих отношениях первобытный,категорически отказался бы от столь почетной службы, ненужной ему и непонятной,лежавшей за пределами его мировоззрения и жизненного опыта. «А может, он, хотяи первобытный, счастливее всех нас? – пришла Мазуру в голову крамольнаямысль. – Что ему большая политика, соперничество сверхдержав и суетаразведок? Что ему цивилизация? Другой жизни он не знает и не хочет, на свой ладневероятно счастлив, не то что мы – хамло и нахал Джонни, советские спецназовцыи разноплеменные подданные мадам Фанг и даже, подумать страшно, товарищ Андропов...Бог ты мой, а ведь завидно... И кому я завидую? Дикарю с острова, не знающемуни одной буквы ни единого алфавита, никогда в жизни не носившему обуви, невидевшему телевизора и асфальта... Но он-то счастлив, как он, должно быть,счастлив, не подозревая о том...»

Вот что делают с человеком десять дней, прожитые в качествеполноправного и даже высокопоставленного члена первобытного племени – наострове, где жизненные ценности просты и незатейливы, где мужское бытие состоитиз откровенного безделья, где провизия чуть ли не сама прыгает в рот с веткиили огородика, где никогда не бывает снега и чистейший воздух отроду неопоганен индустриальными вонючими дымами... Разумеется, капитан-лейтенант Мазурбыл слишком крепко закален и на совесть вышколен, чтобы пренебречь долгом иРодиной или хотя бы погрузиться в стойкую меланхолию, но в потаенных уголкахего души, он знал точно, навсегда осталась некая заноза, смутная печаль по д ру г о й жизни, неожиданно открывшейся в самый непредвиденный момент. И,конечно, Лейла... Он не строил иллюзий и знал, что никогда больше ее не увидит,при любом раскладе он не собирался возвращаться на остров – долг, служебныеобязанности, офицерская честь, Родина-мать... Он не мог ни о чем сожалеть, онбыл «морским дьяволом» – но в закоулках души навсегда поселилась саднящая,устоявшаяся тоска...

Дракон приближался. Трава шелестела все громче, все ближе. ИМазура на несколько мгновений словно бы насквозь продуло, как порывом неземноговетра, трудноописуемым, пугающим, тягостным, ни на что прежнее не походившимчувством. Что-то полыхнуло в глубинах сознания секундным промельком древнейшейпамяти. Тут и страх, и омерзение, и что-то еще, неописуемо древнее, быть может,и не человеческое вовсе...

На поляне, под ярким солнцем, во всей красе и тупой мощиобъявился д р ак о н. Могучий и з а в е р ш е н н ы й, как гениальнаяскульптура, – коричневое массивное тело, крючкообразные когти, плоскаяголова гигантской ящерицы в чешуйчатой броне... Раздвоенный язык на мигвыбросился клейкой лентой, исчез в пасти.

Какие, к черту, рыцари-драконоборцы. Все легенды – не болеечем поэтические преувеличения, бессильные мечты млекопитающего в несбыточномреванше. Любой рыцарь в самой сверкающей броне, увешанный до ушей Экскалибурамии Дюрандалями, рядом с этим мрачным и изящным чудовищем показался бы глупойкуклой...

Хорошо еще, что на свете есть огнестрельное оружие. Старый,но надежный карабин, пусть даже не в собственных руках, а в руках соседа поветке, чудесным образом вернул Мазуру душевное спокойствие, как в прошлые разы.Пенгава, казалось, перестал дышать, прикидывая траекторию пули.

Деревянной походкой механической игрушки ящер приближался ксмердящей туше, бдительно оглядывая окрестности, – но не усмотрел ниврагов, ни конкурентов. Собратьев не было, птицы кружили высоко, даже давешниемакаки примолкли, попрятавшись где-то по кронам.

И все равно дракон неторопливо, степенно, величественносделал несколько кругов вокруг туши. Остановился в профиль к охотникам. Свеличайшим трудом Мазур подавил желание ткнуть Пенгаву локтем в бок ипоторопить словесно – не стоит мешать профессионалу, он и сам знает, чтоделает...