Слепой против маньяка - Андрей Воронин Страница 27

– Да на печку, – добавил Сиротка.

– Да блинов со сметаной, да сто грамм, – поддержал его бомж по кличке Чума.

Эти двое были знакомы ни много ни мало уже три месяца. Раньше Сиротка жил в подвале, но оттуда его выгнали. Вернее, даже не выгнали, а просто в один прекрасный момент он вечером вернулся к своему обиталищу, спустился по грязной лестнице вниз, толкнул дверь. Но она не поддалась. Тогда Сиротка извлек из дырявого кармана коробок спичек, дрожащими пальцами, долго возясь, зажег спичку, и ее призрачный огонек выхватил огромный замок, висящий на двери.

– Сволочи! – сказал Сиротка, дергая замок, все еще надеясь, что кусок железа поддастся и раскроется.

Но замок был надежный, и сколько Сиротка ни усердствовал, замок так и не открылся. Тогда Сиротке пришлось ночевать на улице. Он мог пойти на вокзал, но знал, чужих там не принимают, а вид у него был такой, что лучше на вокзал не соваться. Там сразу же могли забрать, а разборов с милицией Сиротке не хотелось. Настоящие его имя и фамилия были Осветинский Ипполит Андреевич.

Правда, об этом Сиротка вспоминать не любил.

Еще в первые годы перестройки Ипполит Андреевич Осветинский из Саратова плацкартным вагоном прибыл в Москву. И прибыл он сюда не за колбасой и шмотками, а за тем, чтобы здесь, в столице, найти правду. Его уволили с работы, уволили за то, что он поругался с начальством и принялся обвинять своих непосредственных начальников, а также директора завода в присвоении денег, в приписках и прочих грехах. Сиротка тогда составил петицию и с ней решил пойти прямо в Кремль.

Естественно, в Кремле его не приняли. И с этого начались мытарства. А когда деньги закончились и Ипполит Андреевич Осветинский вернулся в свой любимый Саратов, его жена уже жила с другим. На завод, где он работал инженером по холодильным установкам, его даже не пустили. Он пытался устроиться на другую работу, но это ему не удалось. И тогда Ипполит Андреевич твердо решил добиться правды.

Он одолжил денег и вновь, только на этот раз уже не, плацкартным вагоном, а общим, уехал в. Москву.

В столице все сложилось наихудшим образом, к тому же Сиротка потерял документы. А может быть, их у него украли.

И стал этот пятидесятилетний образованный мужчина обыкновенным бомжем, каких в столице множество. Свою кличку Сиротка Ипполит Андреевич получил, когда обитал в Замоскворечье. Эту кличку дали ему дети, видевшие, как он ковыряется в мусорных контейнерах, а затем с дерматиновой сумкой на плече идет либо в подвал, либо на чердак.

И теперь, когда Ипполиту Андреевичу надо было представиться, он коротко говорил: «Меня зовут Сиротка». И в общем-то это всех устраивало. Ведь друзей у Ипполита Андреевича не было, а были знакомые – такие же несчастные люди, как и он сам. Из Замоскворечья Сиротка перебрался на проспект Мира. Здесь, в пятиэтажках, было много чердаков. И вот на них Сиротка и обитал.

С Чумой, или отставным капитаном Советской Армии Машиным Игорем Всеволодовичем, Сиротка познакомился при довольно странных обстоятельствах.

Этот бомж появился на территории Сиротки неожиданно. И утром, выйдя на поиски пропитания, Сиротка увидел во дворе своего дома мужчину в замызганном военном плаще. Мужчина рылся в мусорном контейнере.

– Ты что здесь делаешь? – бросился на него с кулаками Сиротка.

Но получил отпор. Отставной капитан Машин драться умел. Чему-чему, а этому в армии его научили. Он избил Сиротку так сильно, что тот три дня мочился кровью и думал, что умрет. Но смерть не пришла к нему, и Сиротка остался в живых. Через неделю отставной военный вновь появился на территории Сиротки.

Правда, на этот раз они поговорили более любезно и без кулаков.

У отставного капитана, или бомжа по кличке Чума, было полбутылки какой-то бурды. Они с Сироткой все это выпили и пришли к консенсусу, что двоим прокормиться легче. Если Сиротка был в общем-то человеком спокойным и не скандальным, то отставной капитан был весь из нервов. Его рот почти не закрывался, извергая бесконечные потоки отборной матершины. Поначалу интеллигентного Ипполита Андреевича это шокировало, но потом он привык и уже не обращал внимания на грязную ругань своего приятеля по несчастью…

Чума зашевелился. Поломанный диван, выброшенный кем-то из жителей на чердак, затрещал. Казалось, он вот-вот развалится. Чума поднялся кряхтя, сбросил с себя газету и какую-то рвань. Он стоял в своем плаще и глядел в грязное чердачное окно на просыпающийся город.

– Эй, Сиротка, дай огонька.

– Ты осторожно с огоньком, – сказал Ипполит Андреевич, подавая полупустой коробок.

Чума трясущимися пальцами извлек спичку, но она сломалась. Вторая спичка тоже не загорелась.

– Где они у тебя лежали? Мокрые.

– Ничего не мокрые. Они лежали у меня на груди.

– Может, ты блеванул на них, Сиротка? – судорожно кашляя, проговорил Чума.

– Заткнись, – обрезал его Сиротка.

Наконец, спичка загорелась, Чума прикурил папиросу и жадно затянулся.

От первой же затяжки он зашелся кашлем.

– Жрать хочется, – наконец то прокашлявшись, сказал бомж, не глядя на Сиротку.

– Ну так сходи, найди что-нибудь, – ответил Сиротка.

– Я вчера принес.

– Это было вчера, а сегодня тоже надо жрать.

– Пошли вместе, – сказал Чума, застегивая одну-единственную пуговицу на своем грязном плаще.

– Нет, я не пойду, – сказал Сиротка, – там дождь, холод. Лучше пересидеть здесь, хоть не капает.

– Пожрать было бы хорошо.

Чума протер ладонью пыльное стекло и поморщился. Его рука попала в голубиный помет.

– Чертовы птицы! Чтоб они все подохли!

– Ну, ладно тебе.

– Что ладно? – выходя из себя, кашляя и извергая потоки мата, закричал Чума. – Ты вечно косишь. Как жрать – так первый, а как идти за едой – так не хочешь.

– Ладно, не кричи, – сказал Сиротка, – схожу. Вот только дождь перестанет.

– Иди сейчас, пока во дворе никого нет. Чума смотрел в пустынный двор, где поблескивали под дождем машины.

– Ой, что б ты сдох, – тяжело вздохнул Сиротка и опустился на свой скрипучий матрас.

– Ты тут не устраивайся. Нечего лежать, надо добывать пищу. Иди.

Чума подошел и толкнул Сиротку ногой в спину. Тот упал.

– Ну, зачем драться, Игорь Всеволодович? Я и так согласен, – подняв обе руки, сказал Сиротка и, порывшись в куче хлама, нашел дерматиновую сумку, закинул ее на плечо и направился к выходу.

– Только осторожнее, – бросил вслед Чума и закашлялся.

– А ты не кашляй, а то придут жильцы, и тогда мы лишимся такого убежища.