Бухгалтер - Андрей Московцев Страница 27

Одним движением плеча Василий швыряет сумку в рожу крайнему справа, бьет центрального каблуком в лоб. Тот с маху ляпается на бетон лестницы и больше не шевелится. Левый еще только замахивался, как мощный удар в глаз сшибает его в тоннель. Правый, наконец, избавился от сумки. В руке появляется нож. Василий громко и внятно произносит:

— Помогите, грабят. Отнимают сумку с ценными вещами.

Прыгает, перехватывает руку с ножом и ломает об колено, как палку. Нож выпадает, парень воет дурным голосом. Василий отряхнул сумку, идет на перрон. Сквозь стеклянные двери на него смотрит сержант транспортной милиции. В вырезе форменной куртки видна тельняшка.

— Ограбить хотели, — буднично сообщил Василий, проходя мимо, — не дался я.

— Ага, — согласился сержант, — хотели … Равнодушно посмотрел на лестницу, отвернулся.

Следующим утром Василий проснулся дома. Из кухни пробиваются запахи блинов, свежезаваренного чая и земляничного варенья. Бабушка осторожно постучала в дверь, сказала, что завтрак стынет…

Странное чувство охватило Василия, когда он вышел на улицу. Все знакомо с детства, ничего не изменилось, даже пахнет березовым дымом — кто-то топит печь березовыми поленьями, как и раньше. Показалось, что живет здесь много-много лет, никуда не уезжал и завтра снова пойдет гулять с мальчишками. Шел по улице старинного русского городка. Под ногами громко скрипит снег, сугробы изогнули спины, отгораживая пешеходов от дороги. Слабый ветер несет холод с замерзшей Волги, так что слезы невольно наворачиваются и приходится поминутно смахивать перчаткой. И дым от березовых поленьев, им пахнет все вокруг. Давно, когда в городке еще не было газа, жители всю зиму топили печки березой. Город буквально пропитывался березовым дымом и этот запах всегда напоминал Василию детство. Его улица окраинная, тихая. Здесь рано встают и рано ложатся спать. Время течет медленно, словно его кто-то тормозит. Вдруг охватило странное и тревожное чувство нереальности происходящего. Улица пуста. Кто работает, давно ушел, бездельники сидят по домам. На этом отрезке пространства и времени все остановилось. Окружающие дома, деревья, все вокруг полно жизни, но она замкнулась сама в себе. Словно застывший водоворот, начинается ниоткуда, заканчивается в никуда.

Василий шел медленно, словно преодолевая сопротивление застывшего времени, дошел до перекрестка, пересек … и будто что-то отпустило. Услышал обычный шум города, ощутил жизнь. Чей-то взгляд давил в спину, оглянулся. Кот, коричнево-серо-черный, полосатый и с такой разбойничьей рожей, что на ум невольно пришла мысль о его прошлой жизни. Явно не был паинькой. Наверно, умным и жестоким атаманом разбойников. Погулял, показал удаль и когда отлетела душа из отрубленной головы, всобачили ее, вернее, вкотячили, в этого желтоглазого с хвостом — мол, остынь, лиходей, побудь мелкотой кошачьей … Но натуру не спрячешь. Котище зевнул, выворачивая красную пасть, медленно пошел прочь.

«Да, привидится такое, — подумал Василий, — что значит, по голове много били … Или не много, это я бил? Вообще, надо отдохнуть и развеется, а то Бог знает что мерещиться будет». Прошел еще немного, свернул вправо, к реке и вышел к музею. Он располагался в старом доме очень богатого купца дореволюционной поры. Сразу бросался в глаза оригинальной красотой, особенно заметной на фоне бледных убожеств социалистической архитектуры. Захотелось войти. Поднялся на второй этаж по крутой широкой лестнице. Встретила музейная девица и предложила заплатить за посещение, потом повела вниз, к началу экспозиции.

В этот день в музее было пусто и девушка-экскурсовод нелепо топталась за спиной. Ходить самостоятельно посетителям не полагалось, но и «экскурсоводить» одного тоже глупо, вот и ходила, как охранник. Василий переходил из одного зала в другой, смотрел чучела волков, медведей, старые черепки под стеклом, железки и разные крестьянские прялки-моталки. Перейдя в зал девятнадцатого века, где уже были фотографии, вдруг поймал себя на странной мысли — захотелось увидеть себя на фотографии позапрошлого века! Дикость и нереальность такого желания совершенно не смущали, он серьезно всматривался в пожелтевшие фотографии, разыскивая кого нибудь похожего, при этом нисколько не считал себя дураком. Немного раздражала музейная девица, все время стоявшая за спиной, но незаметно привык и перестал обращать внимание. Обошел всю экспозицию и, к облегчению музейной барышни, не стал осматривать картинную галерею — местные живописцы его не трогали. Вышел на морозный воздух. На душе стало очень хорошо, словно только что побывал в удивительном месте, где снимается усталость, исчезает вялость в душе и заботы, казавшиеся огромными, становятся маленькими и незначительными.

«Хорошо, будто сглаз сняли», — подумал Василий. Поспешил домой, родная улица уже не показалось ему странной и коты как коты.