Свинцовый взвод - Сергей Самаров Страница 27

– Давайте разделимся. Дайте мне пистолет. Я сумею взобраться на правую скалу.

Старший лейтенант отрицательно покачал головой.

– Лучше не разделяться. Не подумайте, что я просто не хочу давать вам пистолет. Я доверяю вам. Но в этой обстановке я вынужден доверять больше себе и своим боевым навыкам. Ответственность слишком велика. Если вы «провалитесь», моя повторная атака будет ожидаемой и тоже будет пресечена.

Обиделся эмир на эти слова или не обиделся, старшему лейтенанту дела не было. Он сам развернулся и прошел мимо эмира, направляясь к ближней скале. Сам этот момент в какой-то мере был проверяющим. Если бы Хамид Абдулджабарович пожелал вернуть себе прежнее положение, он должен был бы воспользоваться тем, что старший лейтенант приблизился на такую короткую дистанцию, где физическая сила эмира давала бы ему шансы на успех. Но сам Раскатов был настороже и готов был отреагировать на любую попытку атаки резким и точным ударом в нос. Удар в нос не является ударом, «отключающим» противника. Но он очень болезнен и вызывает на какое-то мгновение шоковое состояние. Это шоковое состояние длится какие-то секунды, но этих секунд подготовленному человеку обычно хватает, чтобы или развить атаку, или разорвать дистанцию.

Эмир Улугбеков посторонился, пропуская мимо себя старшего лейтенанта. И Раскатов с дистанции в десять-пятнадцать сантиметров физически ощутил, как напряглось тело Хамида Абдулджабаровича. Видимо, у того все же мелькнули мысли о возможности нападения. Но или уверенность спецназовца, или собственные какие-то соображения не позволили эмиру воспользоваться моментом. Раскатов прошел дальше и перевел дыхание только после того, как в четырех шагах позади себя услышал дыхание эмира, которому трудно дался крутой подъем тропы.

Но дальше тропа шла более полого, и Константин Валентинович даже почувствовал, что он, как это обычно называется, «расходился». Обычно человек всегда думает, что в движении у него проходит ощущение боли. В действительности же это не так. Вернее, не совсем так. Боль – это ведь не есть сама болезнь или сама травма. Боль – это только сигнал нервной системы о наличии проблемы со здоровьем. Нервная система – великолепный компьютер человеческого тела. И она сразу сигнализирует, где произошел сбой. Болью сигнализирует, как лампочкой или звуковым сигналом сигнализирует о возникшей проблеме компьютер автомобиля. Во время движения, когда человек усиленно шевелится, с одной стороны, усиливается кровоток в теле, и больные места, снабжаемые свежей кровью, быстрее приходят в норму, и в отдельные моменты даже кажется, что они восстановились. С другой стороны, при движении больные места перегружаются сверх нормы, но тело начинает привыкать к этой боли, и она уже не кажется настолько откровенной, какой была некоторое время назад. Все это вместе взятое и называется одним словом – «расходился». Такое состояние позволяет и чувствовать себя лучше, и действовать быстрее, в какие-то моменты даже с привычными нагрузками. Хотя это частично обман сознания, частично – правда.

Вот в таком состоянии и находился старший лейтенант Раскатов, когда они с эмиром Хамидом подходили к большой скале, высившейся над лесом. По высоте она была, может быть, значительно ниже той, к которой шли изначально. Но, располагаясь выше по склону, конечно же, по сверке уровней, давала больший обзор и большие возможности для прицельной стрельбы из миномета. Однако обзор этот позволял минометчикам одновременно видеть и то, что вокруг скалы происходит, потому что со стороны тропы перед скалой было около трех метров чистого каменистого пространства. Если кто-то случайно или по необходимости выглянет за край, то вполне может увидеть подходящих людей. А кто подходит, определить нетрудно – армейский камуфлированный мундир старшего лейтенанта сразу заставит бандитов ощетиниться стволами автоматов. И это было бы провалом.

– Эмир… Большая просьба… – сказал Константин Валентинович перед последним до скалы поворотом тропы. – Не подумайте, что я сомневаюсь в ваших боевых способностях. Просто я привык действовать в такой обстановке в одиночку или со своими солдатами, которые понимают меня и мои приказы без слов. А у нас с вами взаимодействие не отработано.

– И что? – спросил Улугбеков, звонкой пощечиной убивая комара на щеке. – Вы мне даете персональную команду «Отбой»?

– Я попрошу вас здесь подождать.

– Пистолет мне не оставите? Я обещаю, что не буду стрелять вам в спину.

– Не сомневаюсь даже без обещания. Но он может мне пригодиться.

Раскатов передернул затвор автомата, проверяя наличие патрона в патроннике, и сменил магазин, чтобы иметь в запасе тридцать один патрон. После этого коротко глянул на эмира, все еще стоящего на месте перед поворотом тропы.

– Вам бы, эмир, лучше в чаще спрятаться. Под елки.

Эмир послушно и молча шагнул в сторону. Но смотреть по-прежнему продолжал на старшего лейтенанта спецназа. И вдруг глаза Хамида Абдулджабаровича расширились, и он начал усиленно смотреть по сторонам. Удивиться было чему. Особенно человеку, столкнувшемуся с этим впервые. Раскатов только что был перед ним, буквально в трех метрах, и вдруг его не стало, словно он в воздухе растворился. И при этом ни одного постороннего звука до уха Улугбекова не донеслось. Ни ветка не заскрипела, ни камень из-под ноги старшего лейтенанта не вылетел. В один из моментов поиска Улугбекову показалось, что какая-то тень впереди пересекла тропу, но, сколько он ни всматривался в это место, никого обнаружить не сумел. Это даже вызывало легкий страх. Эмир никогда не видел, чтобы люди так вот сразу и резко исчезали из поля зрения…

* * *

Даже самые опытные спецназовцы время от времени ловят себя на том, что иногда расслабляются и позволяют себе в какой-то момент потерять внимательность. Происходит это не по нерадению, не по небрежности и не от самоуверенности, а только от усталости. Сложно постоянно находиться в напряжении. Старшему лейтенанту Раскатову в полном напряжении и при полном внимании находиться было труднее вдвойне, поскольку он не ощущал себя полностью здоровым, да и боль время от времени давала о себе знать острыми уколами то там, то там. Тяжелое и горячее дыхание обещало как минимум множественные ушибы ребер, если не переломы. Тем не менее Константин Валентинович старался не обращать внимания на эти отвлекающие моменты и полностью концентрировался на выполнении задуманного. Индивидуальные тренировки по концентрации внимания он проводил регулярно. Это простые, но действенные тренировки, к тому же чрезвычайно полезные. Просто смотришь на секундную стрелку часов, не думая ни о чем постороннем. Все внимание на стрелку. Говорят, кто сможет десять минут концентрироваться на стрелке, сможет концентрированным взглядом танк перевернуть. Раскатов переворачивать танки не пытался, но около четырех минут жесткой концентрации выдерживал. Конечно, во время боевых действий концентрация не бывает такой жесткой. Это и невозможно из-за продолжительности самих действий. Да и просто опасно концентрироваться на чем-то одном, когда угроза всегда может подойти с другой стороны. Точно так же, не на одном своем передвижении удерживая внимание, но на всем окружающем, и даже на том, что наверху, на скале, передвигался старший лейтенант и сейчас. Он не пошел напрямую к скале, заранее рассмотрев, что с этой стороны она имеет почти вертикальную стену, но предпочел двигаться по опушке леса, иногда даже проползая под нижними тяжелыми лапами, обойти всю скалу, чтобы найти место, где наверх поднимали миномет и мины. Эта тактика оказалась успешной, хотя потребовала дополнительного времени. За тот его промежуток, что старший лейтенант добрался до противоположной стороны скалы, где она примыкала к самому высокому месту склона, миномет выстрелил еще дважды. Но Раскатову было ясно, что это или пробные, или просто предупреждающие выстрелы. Если бы минометчики нащупали цель, они посылали бы мину за миной. И это все значило, что федеральная сторона в откровенную атаку не шла. Майор Еремеенко предпочитал ждать результата от старшего лейтенанта Раскатова и не жертвовать людьми. Что сам Раскатов одобрял, вообще считая, что без командира взвод не следует допускать до атаки, хотя уверен был в выучке своих солдат.