Капитан Валар. Призовая охота - Сергей Самаров Страница 27

– Еще просьба, – сказал я. – Если у вас нет особых причин для сохранения записи – а их, насколько я понимаю, быть не должно, ибо мы не знакомы, – выбросьте ее, пожалуйста, из своей трубки. Поймите правильно, это вопрос моей личной безопасности.

Женщина пожала плечами:

– Если вопрос безопасности, ради бога. Могу даже из домашнего компьютера выбросить. Я туда уже перебросила. У меня муж восточными единоборствами интересуется, смотрел. Говорит, что вы профессионал. Вы – профессионал?

– Я кадровый офицер спецназа, – сказал я скромно, не называя ведомства, к которому мой спецназ относится. Но женщина и не переспрашивала.

– Я буду вам благодарен, если вы удалите запись и с домашнего компьютера.

– Я сделаю, – пообещала она, протягивая флешку – не Магомедову, а мне...

* * *

Дальше Лукьянов повез меня совсем недалеко. Не домой, как я рассчитывал, а в какой-то частный медицинский центр, расположенный буквально в паре кварталов от офиса, только что нами оставленного. При входе охранник заставил нас нацепить на ноги одноразовые бахилы, чего, насколько я помню, никогда не делают в государственных медицинских поликлиниках. Если и делают, то исключительно в дорогих, не предназначенных для простого народа. Бахилы, правда, ногам не мешали, и ходить в них можно было свободно.

Медицинский центр занимал два этажа. Мы сразу поднялись на второй и прошли в торец коридора, перегороженного металлической дверью с кодовым замком. Код набирал сам генерал, сам открыл дверь и прошел первым. За дверью нас встретил дежурный офицер в «краповом», как и генерал, берете. Лукьянов жестом остановил уставной доклад и сразу прошел в кабинет. Кабинетов было всего четыре, если не считать таковым отгороженный стойкой закуток дежурного. Как я понял без объяснений, это было некое временное полуконспиративное помещение того самого «Комитета взаимопомощи участников локальных военных конфликтов». То, что Комитет не выставлял на фасаде здания вывеску с собственным наименованием, было естественным и понятным. Видимо, жалко было и медицинский центр, и недешевое медицинское оборудование, которое могло пострадать в результате взрыва помещения. А взорвать его могли, поскольку противник уже знал о существовании такого негласного органа самозащиты. Да и людей, живущих в доме, тоже было жалко. Когда взрывают нижние этажи, верхние иногда тоже страдают.

У генерала, как я понял, даже отдельного кабинета здесь не было, потому что в кабинете стояло шесть письменных столов, за один из которых, явно как за свой, Лукьянов и уселся.

– Давай флешку, – потребовал он от меня.

Я передал флешку. Капитан Магомедов сел за другой стол – тоже, наверное, за собственный, потому что сразу стал просматривать звонки на определителе номера городского телефона. После этого он подошел, встав за спиной генерала. Я встал по другую сторону от Лукьянова, чтобы иметь возможность посмотреть на мониторе компьютера результат съемки.

Здесь, конечно, она была совсем не та, что в присланном мне видеосюжете. Ни о каком профессионализме даже заговаривать не стоило. И рука оператора подрагивала, и сама камера в какой-то момент не успевала за действием; в какой-то другой, напротив, перемещалась, обгоняя действие и выпуская из поля зрения участников, часто срезались головы. Но выигрыш был в естественности и ненарочитой случайности съемки. Меня интересовали два вопроса – насколько я узнаваем на этой съемке и насколько различим номер моей машины. И выяснилось, что номер дважды попал в объектив, и во второй раз читался хорошо. Что касается моей особы, то лицезреть себя, любимого, анфас я сумел только в самый последний момент: когда все закончилось, я увидел женщину с трубкой, посмотрел на нее, но к ней не пошел, а сел в машину, чтобы уехать. Во всех остальных эпизодах я стоял к камере спиной или вполоборота, и доказать, что это был я, имея такое достаточно скверное качество съемки, было невозможно.

– Подчистить проще простого, – сказал генерал Лукьянов. – Магомед, отвези спецам. Пусть сделают эту запись по тем же принципам, что и для первой. Лицо убрать, номер сделать неразборчивым. Я пока доставлю Саню Смерть до дома. Ему до задержания нужно со своим строительством разобраться. Думаю, пары дней хватит.

– Мне и одного дня хватит, товарищ генерал, – сказал я. – Завтра все закончу.

– Тебе-то хватит, а вот ментам, чтобы тебя найти, не хватит точно. Они у нас не такие расторопные, как их кавказские коллеги. Но мы их все равно поторопим. По крайней мере, видеозапись в Интернет выставим прямо сегодня. И пусть ищут. Оригинал записи они, естественно, не получат, потому что выставлено все будет неизвестным пользователем с неизвестного адреса. Попробуй-ка, найди среди миллионов анонимщиков того, кто обладает оригиналом...

* * *

Генерал высадил меня около ворот. В дом решил не заходить – мы все уже предварительно обговорили. Попрощались, довольные друг другом. На всякий случай генерал выделил мне еще одну трубку для связи. Она была так же, как и моя собственная, на контроле прослушивания со спутника; но главное, что «симка» была оформлена на совершенно постороннее лицо, не имевшее никакого отношения к спецслужбам, и номер был вне подозрений. Звонить по этой трубке следовало только с особыми сообщениями, а потом, когда меня арестуют, трубка должна была остаться у мамы, чтобы Лукьянов имел возможность при необходимости с ней общаться.

Когда мы приехали, мамы дома еще не было. Летом она часто задерживалась на работе, чтобы подготовиться к новому учебному году. В российских школах еще с советских времен повелось так, что ремонтом занимались не строительные организации, а учителя вместе с учениками. В сельской же школе тем более большая часть всех работ приходилась на педагогический коллектив. А домашний ремонт пришлось продолжить мне.

Я переоделся в рабочую одежду и без помех разбил наконец-то привезенные куски стены на мелкие камни, способные заменить щебень при изготовлении бетона. В отличие от традиционного способа, в здешних местах существовал свой: в приготовленную яму сначала засыпался песок, создающий эластичную подушку, потом расколотый камень, битый кирпич и другой подручный материал. Все это заливалось жидким раствором, заполнявшим неизбежные пустоты между камнями. Так получался бетонный столбик. И только поверху он выкладывался кирпичом, на который уже потом ставились балки.

Начинать замешивать раствор на ночь глядя мне не захотелось. Это можно было сделать и завтра, поскольку генерал обещал мне свободное время на следующий день и даже на два. Единственное, что мне мешало работать, – это поездка в госпиталь для предоставления возможности двум профессорам в очередной раз продемонстрировать свои познания человеческого организма. А прошедший день и без того выдался напряженным. Конечно, он не может сравниться с каждым днем, проведенным там, на Северном Кавказе, но в том-то и беда, что в боевой обстановке чувствуешь себя в ритме, из которого даже после возвращения домой выходишь не сразу. Здесь же находишься в расслабленном состоянии.

Едва я вышел из душа, как увидел у калитки старшего лейтенанта Сазонова, разговаривавшего с местным священником отцом Василием. Последний помахал мне рукой. Он был человеком еще молодым, очень энергичным и пользовался уважением в деревне и в соседнем селе, где и располагался его недавно восстановленный храм. Я остановился, не заходя в дом. Отец Василий прошел мимо, к себе, а Толик Сазонов снова завернул в наш двор. Он выглядел озабоченным и слегка растерянным.