Тени за городом - Александр Тамоников Страница 27

Пошумев и преисполнившись боевого духа, старики-ветераны решительно направились в сторону поселка Каменка – именно туда, где проживали бывшие бандеровцы и их семьи. За ними следовала толпа, возбужденно переговариваясь и обсуждая детали невиданного доселе зрелища. По ходу шествия люди вооружались всем, что только попадалось под руку: кольями, каменьями, обрезками труб и арматуры – этого добра в Углеграде хватало, оно в буквальном смысле валялось под ногами. Неизвестно откуда у людей появилось в руках и огнестрельное оружие – охотничьи двустволки и одностволки. В Углеграде у многих были ружья: край-то таежный, охотничий.

Тут-то милиционеры, доселе пребывавшие в бездействии, уразумели всю возможную опасность этого стихийного шествия и начали предпринимать активные действия. Вернее сказать, попытались их предпринять. Однако безуспешно. Во-первых, у милиционеров не было никакого опыта усмирения бушующей толпы – ничего подобного в Углеграде до этого не случалось. А во-вторых, никто милиционеров не слушал и слушать не желал. Их жиденький нерешительный заслон люди просто смели, едва не растоптав самих милиционеров. Страшная это вещь – психология толпы. Даже если толпой движет какая-то праведная идея и святой гнев.

Узнав о стихийных бесчинствах, Голубев и Караваев тотчас же поспешили к месту событий. Нужно было во что бы ни стало остановить возбужденную толпу и утихомирить ее гнев. Настичь стихийный боевой отряд было несложно. Люди двигались по направлению к Каменке пешком, они шли не спеша, то и дело останавливаясь и устраивая короткие митинги. Каждому хотелось быть оратором, каждый считал, что уж ему-то есть что сказать – и по поводу подлых бандеровцев, и насчет городского начальства, которое с ними заодно, и вообще насчет всех несправедливостей жизни. Много чего может высказать русский человек, когда его одолевает гнев.

Настигнув толпу, начальник городской милиции и начальник городского отдела КГБ первым делом поставили свои машины поперек дороги, перегородив таким образом людям путь. Конечно, эту преграду легко можно было и обойти, но люди, ничего такого не ожидавшие, остановились. В толпе послышался гул, видимо, в ней началось обсуждение того, что будет дальше. Ведь не зря же два городских начальника встали поперек дороги! Значит, они что-то намерены сказать народу. Ну, пускай скажут… Пускай скажут, если есть у них такое желание! А мы послушаем, сдвинем их с дороги да и пойдем дальше. Потому что наше дело правильное. Мы должны наказать всех этих лесных братьев, бандеровцев, полицаев и прочих – кем бы они ни были. Мы должны вразумить их. Чтобы впредь им было неповадно! Если сама власть с ними заодно, то, значит, теперь мы сами власть!

Пока толпа гудела, Голубев тем временем сосчитал, сколько всего человек в этой толпе. Оказалось, что немало – больше полутораста человек. Наметанным глазом Голубев сходу определил, что большая часть из них – обычные зеваки, которые ни при каком раскладе не станут ввязываться в драку. Эти люди присоединились к толпе с единственной целью – развлечься.

Итак, зевак можно было в расчет не брать. Но вот другая часть толпы – это уже серьезные люди. Это уже боевой отряд. Вот, даже ружья с собой захватили… А ружья – они стреляют, а если стреляют, то и убивают. Особенно легко они убивают, если находятся в руках возбужденного и, следовательно, не понимающего, что он творит, человека. А сейчас все так и было. На холодную голову никто из толпы ружья в руки не взял бы.

Все эти соображения пронеслись в голове Голубева. И в голове начальника милиции Караваева тоже. Нужно было успокоить толпу, лишить ее боевого духа, отрезвить. Со спокойными людьми разговаривать куда как легче. И это было первое соображение или, говоря иными словами, первый пункт плана. А был еще и второй пункт. Пока Голубев и Караваев будут вести с народом переговоры, милиция тем временем успеет достигнуть поселка Каменка, разместиться в нем и выставить кордоны. То есть успеет взять поселок под свою защиту. Может, и не весь поселок, поскольку на это у милиции не хватит людей, но его часть, которая именуется Бандеровским поселком,– в обязательном порядке.

Какое-то время люди из толпы, о чем-то между собой переговариваясь, смотрели на Голубева и Караваева. Должно быть, толпа рассчитывала, что Караваев и Голубев вот-вот дрогнут и отступят, ведь их было всего двое, а что могут сделать два человека против полутора сотен? Но Голубев и Караваев и не думали отступать. Они стояли посреди дороги и спокойно смотрели на гудящую и колыхающуюся людскую массу, переводя взгляд с одного человека на другого, с другого – на третьего… Это было необычное и нелогичное противостояние – все-таки два человека против полутора сотен,– но именно это обстоятельство и урезонило толпу. Не до конца, конечно, а лишь самую малость, однако и такой малости было достаточно, чтобы на какое-то время пригвоздить толпу к месту.

–Что вам надо?– раздался наконец голос из толпы.– Кто вы такие?

–Будто ты сам не знаешь, кто мы такие,– спокойным голосом ответил Караваев.

–Ну, знаю!– отозвался тот же голос.

–Тогда зачем спрашиваешь?– лениво, будто разговор шел о чем-то малозначительном и заурядном, сказал Караваев. При этом он снял фуражку, не торопясь, взглянул на весеннее небо, надел фуражку, еще раз взглянул на небо, расправил плечи. Конечно, все это он делал не просто так, а чтобы показать людям из толпы, что он их не боится, он не желает им зла, он здесь хозяин и ему есть что сказать всем, кто пожелает его выслушать.

Примерно те же самые действия – в психологическом смысле – проделал и Голубев. Он лениво наклонился, сорвал с обочины какую-то весеннюю былинку, понюхал ее, взял ее в зубы и радушно улыбнулся. Так обычно улыбается добрый деревенский дядюшка, завидевший посреди дороги любимых племянников.

Какое-то время в толпе молчали, затем чей-то голос выкрикнул:

–Убирайтесь с дороги! Дайте нам пройти! А то…

–А то что?– не вынимая былинку изо рта, спокойно спросил Голубев.

В толпе обозначилось энергичное движение, и вскоре, растолкав людей, вперед выступил старик. В руках он держал двуствольное ружье. И Голубев, и Караваев хорошо знали этого старика. Да что там – его знал весь город. Это был Поликарп Михеич, ветеран войны, кавалер множества орденов и медалей и вообще – героический человек. Героический в хороших и правильных смыслах, а не в каких-то сомнительных и шебутных, как, например, в данном случае.

–Михеич, и ты здесь!– удивленно произнес Караваев.– И что же ты тут делаешь?

–Сам знаешь что!– выкрикнул Михеич.

–Ну а все-таки?– прищурился начальник милиции.– Ты уж растолкуй мне подробней. А то вдруг я по недомыслию чего-то не понимаю!

–Не морочь нам голову, Егор Фомич!– еще громче крикнул старик Михеич.– Все ты понимаешь! И ты, Иван Кириллович, тоже понимаешь! А потому – уйдите с нашей дороги! Не доводите до греха!

–А если не уйдем?– спросил Караваев.– Что же, ты станешь в нас стрелять из своего ружья? Как в каких-нибудь фашистов? Ну так стреляй… Мы в ответ не выстрелим. У нас нет оружия. Так что приступай, да получше прицелься. Стрелять в безоружных – это так легко! Они-то в ответ не выстрелят…